Не скажу, что девушки прям красотки. На их лицах слишком много
яркой косметики, что не особо скрывает недостатки. А вот фигуры у
них что надо — «аппетитные». Узкая талия, большая грудь и
подтянутая... О чём я только думаю?
Невольно вспомнил Эрею. Она была моей первой и единственной
девушкой в прошлом мире. Вместе мы были всего неделю. Целую
неделю... А потом ее съели звери. Больно это вспоминать, но та
неделя была едва ли не лучшей в моей жизни. А еще больнее от того,
что я ничего не смог сделать, просто не был рядом.
— Отпусти ее, тебе нужно жить дальше, — спокойным, успокаивающим
тоном, проговорил Голос.
— Легко тебе сказать! — возмутился я.
— Слушай, я сам прошел через подобное, потерял близких людей
побольше тебя, и знаю, о чем говорю. Люди часто умирают, нельзя
позволить умереть части себя вместе с ними.
— Да уж, Прапра оценил бы твою мудрость.
— Думаешь? — усмехнулся Голос.
— Уверен. Но я не могу ее забыть.
— Даклур, я не говорю забыть. Нужно отпустить. Понимаешь
разницу?
— Да, примерно.
— Вот и славно. Жди и помни, что пса ты обязательно защитишь,
иначе бы мы с тобой сейчас не говорили.
— Ага, и как только это связано?.. — тяжело выдохнул я, все еще
представляя лицо Эреи.
*БАЦ-БОМ*
Из узкого темного переулка, роняя ящики и разнося горы мусора,
выбежал пес, доберман. Его лапы — бионические протезы из блестящей,
но местами сильно потертой, серой стали. Причем задняя левая
работала плохо, скрипела, отчего животное заметно хромало.
Нижняя челюсть пса тоже стальная, как и все зубы. А еще на нем
почти нет «живого» места — черная шерсть на спине изуродована
розовыми шрамами. Как и белая, что на груди и животе. Одно его ухо
кем-то отгрызено, а второе — острое и уверенно тянулось вверх.
— Гав! Гав! — неуверенно лаял потрепанный доберман,
оборачиваясь.
Судя по тому, что у него между задними лапами, это определенно
самец. Вот только непонятно, кого он так испугался. У пса мощные
стальные лапы с когтями, челюсти такие, что и берцовую кость
перекусят. Во что втянул меня этот Голос?!
Следом за доберманом из темного переулка выбежал совсем не тот,
кого я себе представлял, а болезненного вида худой, лысый мужик. В
одной руке он держал бутылку чего-то пенящегося, в другой —
монтировку, зубами сжимал сигарету, и материл собаку, едва
выговаривая слова. Двигался он тоже не очень уверенно — то и дело
заваливался из стороны в сторону.