Особо дерзкие даже бросали кусок навоза в будку или в забор, а в исключительных случаях попадались такие безбашенные кантошата, которые могли бросить камень в стену стариковой каморки.
Возле забора и будки за эти десятилетия появилась каморка.
Но всегда кантошонка отлавливали и наказывали сами родители, потому что старик – хранитель масленичного столба – это традиция, а традиции надо соблюдать и чтить!
По крайней мере, те дворы, которые стояли вокруг масленичной площади могли точно утверждать, что ни один выросший у них кантошонок, даже самый малюсенький, не прошёл мимо бросания в пса или в старика куском навоза.
Каждый в детстве получал за это ремня от отца – сурового кантошенца или прута от матери – добротной добропорядочной кантошенки.
Вырастая и взрослея, все вспоминали такие случаи, посмеиваясь и грустя.
Ведь это тоже была традиция, посмеиваться и грустить над тем, как в детстве отец или мать надрали тебя за общее дело – бросание в масленичные будку пса или коморку старика куском навоза и всем тем, что попадалось под руку маленьким кантошатам, возящимся в уличной пыли и грязи…
***
Шло время.
Рождались и умирали те, кто влазил на масленичный столб и кто когда-то на него не смог залезть.
Но старик будто сам стал частью этого столба.
Он ни с кем не разговаривал и даже казался немного нечеловеком.
Потому что назвать его мертвым было нельзя, он все-таки жил в своей занюханой малюсенькой каморочке.
Но он ни с кем не общался, а просто выдвигал вперёд ящик очередному претенденту на столб, и если у кого-то не было мзды, то закрывал рукой калитку.
И любой здоровый, сильный, но не имеющий средств молодой кантошенец, опуская плечи, подчинялся, потому что это тоже была традиция…
***
И вот однажды в Кантошено уже не осталось в живых никого из тех, проснувшихся ранним утром и узнавших, что на масленичный столб никто из жителей села сапог не вешал.
Остался только столб и старик, остальные просто по-привычке жили, лазали на столб, вносили ритуальную мзду на будущее счастье и были уверены, что так было с самых древних времён.
Старик молчал и совершенно не пытался что-то вспоминать.
Он просто жил возле столба.
Так прошло и время, и жизнь целого поколения кантошенских людей, а старик уже не был человеком – то ли жил, то ли нет, и никем не интересовался, кроме желающих залезть на столб…