Марк задумчиво поднял глаза вверх. Сложно сказать, что точно он тогда подумал, возможно, вспоминал, как его заваливали на недавних экзаменах, возможно, как склоняли к коррупционным сделкам, от которых он всё-таки отказался, решив испытать свои силы. А может, перебирал в уме должности. Но то, что он ответил, удивило и заставило округлиться глаза у его собеседников. Скорее всего, он и сам от себя такого не ожидал.
– Я бы был тем, кто навёл бы порядок здесь. Согнал бы жирных и прогнивших негодяев с их насиженных мест. Дал бы воздух обычным людям, которым не посчастливилось оказаться в нужном месте в нужный час. А сейчас, позвольте, мне пора идти, я тороплюсь, – он улыбался, видя их реакцию. Вогнал в смятение, ничего неподозревающих, людей. Он довольно часто так делал, его это забавляло, – до свиданья.
Арадон смотрел вслед удаляющемуся Марку, а потом глянул на Скандру.
– Это твои проделки?
– Что ты, я самая невинная ромашка в этом королевстве, – она приложила ладони к своим розовым щекам.
Арадон задумался, будто перед ним стояла шахматная доска, и его ожидал сложный ход.
– Мы можем стоять тут столько, сколько ты захочешь, но от этого едва ли будет толк, – она положила ему руку на плечо, – да, и этот парень показался мне довольно милым.
Ухмылка наползла на лицо Арадона.
– Ладно, можно попробовать, – сказал он сам себе, – пускай, будет он.
Скандра заглянула ему в лицо.
– Я знаю эту ухмылку, ты что-то придумал. Ух, надеюсь, будет так же весело, как и в прошлый раз, когда я наблюдала у тебя это выражение лица.
– Пойдём, – протяжно сказал он, – всему своё время.
Есть места, куда пробраться сложно, есть те, куда добраться нельзя, но, все же, возможно. А есть такие дали, где нет места даже для эмоций. Там обитают духи: те, что выполнив свой непосильный долг, обретают, хотя и не на веки, долгожданный сладостный покой, но есть и те, что прибывая там, пытаются забыться, унять то чувство, что хуже рыбной кости в горле.
Он там дремал и не желал возврата, покуда цель его была не выполнима, так он считал, пока ему не нашептали, как сделать то, к чему он так стремится. Тогда решился он вернуться. Ощутив края, что были так ему знакомы. Нахлынули эмоции, копившиеся много лет. Он, возрождаясь, не произносил ни слова. Но его мысли разносились далеко, по тонким нитям тихого эфира, и твари, что имели честь услышать, содрогались, испытывая глубочайший жгучий страх. Он слишком долго пребывал средь не телесных тварей, потому и мысли звучали как стихи: