Меня всего трясло от страха перед грядущим гневом Энэки, но, вжавшись в объятия Каори, я обрёл силы, чтобы дослушать рассказ.
– Уручи страдала. Некогда прозрачные воды её рек и озёр обагрила кровь. Вслед за луками анталанти подняли копья, мечи и щиты и стали воевать между собой. Что же двигало ими? Нарушив запрет Энэки, люди пробудили древнюю тьму, которую неведомая сила поместила в их души. Ярость и жажда битвы одурманили некогда ясные умы бесхвостых рыб. Они выжигали леса, загоняли диких зверей и отстреливали птиц, продвигая свои воинства навстречу леденящему зову стали. И тогда, в разгаре одного из самых страшных сражений, сотрясая землю, из океана вышел великан Энэки. В волосах его сверкали молнии, а движения рук порождали смерчи. Увидав повелителя вод, прозрели люди, но было уже слишком поздно. Не промолвил ни слова Энэки и с мощью, подвластной лишь богу, ударил о земную твердь ногой. И раскололась суша, обнажив огненную пасть. И поднялись волны, достающие гребнями до небес. И пепельный мрак затмил солнце.
В тот злополучный час Энэки мог бы уничтожить всех анталанти, но вмешалась Инанна. Мать скорбела о деяниях людей, но любовь к ним, как и любовь к Уручи, была слишком сильна, чтобы позволить супругу разрушить всё то, что когда-то они вместе создали. Инанна усмирила гнев Энэки, закрыла пламенную бездну, очистила небосвод и перенесла выживших людей на редкие острова, уцелевшие после великого потопа. Она спела бесхвостым рыбам одну из тех песен, что они посвятили богине, когда покинули море. Пение Инанны исцелило сердца анталанти, напомнив человечеству о том, кто и что они такое на самом деле. Вручив людям дар новой жизни, богиня растратила последние силы и ушла далеко на юг, где, погрузившись в объятия океана, уснула, окаменев и превратившись в большую сушу, которая сегодня зовётся Антарктида.
Закончив историю, Каори тяжело выдохнула, в очередной раз подшутив над тем, что она такая же старая, как та ива, под сенью которой мы просидели весь вечер и всю ночь. Уже светало. Молочная дымка тумана таяла в утренней прохладе, с берега доносились сонливые крики чаек. Сражаясь с дрёмой, я недовольно нахмурил брови и, раздувая ноздри, заявил:
– Мати, Инанна хорошая, а Энэки злой, я его не люблю и никогда не буду. Он забрал моих маму и папу.