// Я содеял то, что много лет спустя весьма огорчит моих будущих биографов. Уничтожил все мои записи за последние четырнадцать лет: письма, научные заметки и рукописи моих статей. Пускай посуетятся, чтобы задача не казалась лёгкой. Разумеется, каждый из них будет уверен в справедливости своего мнения о «Пути развития героя». Я уже с удовольствием предвкушаю, насколько далеки они будут от истины. Зигмунд Фрейд. // Когда молчит история, слово берёт легенда. Александр Дюма.
116.7. Скромность, украшенная мавзолеем…
Ничто так не способствует развитию скромности, как сознание собственной значимости. Самуэль Джонсон. // Ничто так не учит скромности, как любовь к великому человеку. Андре Жид. // Платье и шапка учёного скромны, действия осмотрительны. Он скромен, словно нет у него способностей. Таков внешний облик учёного. Дай Шэн. // Некая барыня закричала на железнодорожной станции Толстому: «Эй, мужик, позови генерала, я тебе пятачок дам!» Лев Николаевич кротко сходил за генералом и скромно принял у генеральши пятачок. Чем вывел из себя присутствовавших здесь друзей великого писателя. Однако создатель «Войны и мира» притворился непонимающим: «Но я же позвал генерала». // Имеется разновидность скромности, которая, в сущности, есть не что иное, как замаскированное тщеславие. Альфред Адлер. // Ложная скромность – самая утончённая уловка тщеславия. Жан Лабрюйер. // Бунин утверждал, что нечестолюбивых писателей нет и быть не может. Только одни это скрывают и ловко прикидываются скромными. Ирина Одоевцева. // Всякая застенчивость основана на желании человека выделиться. Георг Зиммель. // Скромность? Подумаешь, тоже добродетель, достоинство для писателя? Да я просто не верю, что существуют скромные писатели, притворство одно! Вот Чехов был деликатным, скромным как барышня, по определению Толстого. А на самом деле он на всех свысока смотрел, с братом своим, художником, и с его приятелями разговаривать не желал, презирал их всех, кроме Левитана. Впрочем, и с ним долгой дружбы не получилось – описал его в «Попрыгунье». Чехова я отлично знал. Все рассказы о его девичьей скромности есть чепуха, ложь! Чехов был дьявольски честолюбив, как, впрочем, все писатели, и прекрасно знал себе цену. Вся скромность и деликатность лишь поза, он умел ловко притворяться. Скромность шла к его внешности, к люстриновым пиджакам и пенсне на чёрной тесёмочке. О прочих писателях и говорить не стоит – все считают себя гениями. Всех грызёт зависть, распирает самомнение, все волки, выряженные овечками. Нечестолюбивых писателей не существует.