– Моя дорогая, я тебя содержу, кормлю, пою, одеваю. Ты понимаешь, что будет несправедливо, если ты не будешь мне отплачивать своей любовью ко мне. Ведь мы с тобой – семья, и никого у нас с тобой больше нет, – говорил Дядя Сэм, поглаживая взъерошенные волосы тихо плачущей Сары.
Кормлю, пою и одеваю – слишком сильные слова дяди Сэма. Большая часть денег уходила на ежедневные попойки опекуна. Сэм не готовил, не стирал, не мыл посуду. Всей уборкой, по мере своих сил, занималась Сара, и то, зачастую, от слишком сильных моральных потрясений она только и могла делать, что лежать на кровати и плакать. Если чистой посуды в доме не оставалось, если мусора в виде пустых банок из-под пива и пакетов от чипсов становилось слишком много, если унитаз был забит несмываемым дерьмом, то тогда дядя приходил в неописуемое бешенство:
– Так ты мне отплачиваешь за мою доброту, маленькая грязная шлюха?! – кричал дядя, окуная голову своей племянницы в каловые массы. – Так ты мне отплачиваешь?! Говори! Если не можешь убрать дерьмо, то сожри его! Жри его, неблагодарная тварь! Жри!
После того, как ярость дяди утихала, хватка его ослабевала, и он отпускал практически захлебнувшуюся своими и дядиными испражнениями маленькую Сару. Из её рта вырывались крик, кал, и рвота.
– Надеюсь, ты выучила урок и больше такого не повториться, – говорил дядя Сэм, ополаскивая руки в стоящей рядом с местом происшествия раковине.
Но физическая расправа не прекращалась: даже если весь дом блестел, дядя Сэм находил к чему придраться, и после этого маленькую Сару ожидало два варианта: либо быть избитой, либо изнасилованной. Ей было одинаково больно как от первого варианта, так и от второго.
И день за днём, раз за разом, сердце маленькой бедной девочки претерпевало большие изменения, пока, в конечном счете, оно не превратилось в мёртвый каменный монолит, её взгляд потух, её лицо окутало мрак.
Последние, но глобальные изменения в девушке произошли после того, как у неё отняли единственное живое существо, вызывающее у неё улыбку. Однажды, возвращаясь со школы, на одной из улиц она нашла котёнка, маленького, ободранного, худощавого, мяукающего, зовущего на помощь. Этот котёнок напомнил Саре саму себя. Такая же грязная и никому не нужная. Сара подбежала к котёнку, подняла его к себе на руки, и, крепко обняв этот маленький комочек, рыдая, прошептала: