от неё прямо в небо разлит млечный путь.
это – дорога в вечность, и мы её одолели.
лёд, приложенный к голове, теряет и вектор, и прежнюю силу.
а мне ещё хочется размозжить тебе череп.
хотя опоздал: твоя смерть как всегда подкосила,
сбила с толку. и я вот хожу только через
подземные переходы, чтобы не видеть автомобили.
знаешь, как страшно остаться в живых и метаться
как мальчик, забытый отцом в супермаркете билла?
я был таким тогда – дрожа, глотал metax’у.
я и сейчас такой. твой старый ортодонт…
единственный тебя узнал в той горке мяса.
я пил тогда вино, я мямлил «don`t».
я ничего не знал. мне до сих пор не ясно,
как ты посмела без меня бежать.
когда мне жмёт весь мир,
он мне и раньше жал.
та сука ждёт щенят, пока я здесь.
пока я ранен, наголо острижен,
прописан в лепрозорий весь, как есть,
та сука… впрочем, где-то под парижем
тот дом, где я остался целым.
где молоко не стынет до утра,
где каждый верно дышит под прицелом
тугого солнца. травы от ковра
не отделить. смерть отравляет быт –
забрызганные простыни есть ад,
напоминание о нём. и я забыт,
пока та сука где-то ждёт щенят.
смерть – это миф. это то, чем пугают в детстве.
у неё нет запаха, нет симптомов.
мы ещё выпьем, когда бродскому стукнет двести.
смерть – это война и мир. третий том.
принято молчать как один, но тебя уговариваю.
смерть – это ласковый мальчик, солёный лоб.
смерть – это винт, сноубол и какое другое варево.
смерть – это как сейчас. смерть – это вовсе нет слов.
а пока ты пьёшь молоко, просыпаешь работу,
улыбаешься мне, несёшь всякий бред,
играешь в мальчишку, любишь субботы,
смерти нет для меня. и для тебя – нет.
думаешь, больно? тогда посмотри сюда:
прошитый какой-то влиятельной пулей
я тебе больше не сдался. была среда.
твой мегаполис превращался в улей.
снег всё не шёл, я упирался в сталь
немым лицом – придатком головы.
хотел тебе поводырем – не стал.
мы расходились, как наложенные швы
от резкого движенья. снежный ком
покорно таял в шахте пищевода.
я целовал тебя в висок виском
в последний раз. на площади свободы.
чую тебя спиной, подернутой плавниками,
упрямым хребтом, равномерным подвздошьем.
жизнь превосходит кинутый в небо камень
и скоростью, и ударом. оставить в прошлом –
все равно, что оставить пиджак таксисту.
не похвастаюсь памятью на номера.
на перекрестке диастол-систол