– Они от вас отказались, – сказал он. – Они собираются снова бомбить.
Пол догадался, что женщина и есть Пантера, и посмотрел на нее с интересом. Она была маленькая и стройная, с коротко остриженными вьющимися светлыми волосами и, как заметил Пол, с прекрасными зелеными глазами. Он не назвал бы ее хорошенькой – для этого ее лицо было слишком взрослым. Первоначальное представление о школьнице сразу исчезло – прямой нос и точеный подбородок выглядели для этого слишком агрессивно. Кроме того, в ней было нечто сексуальное, нечто такое, что заставляло Пола гадать, как выглядит это стройное тело, скрытое под убогим платьем.
Заявление Грейвса вызвало у нее возмущение.
– Нет смысла бомбить этот объект с воздуха, подвал ведь укреплен. Господи, с чего это они так решили?
– Возможно, вам стоит спросить вот этого джентльмена, – сказал Грейвс, поворачиваясь к Полу. – Старший советник, познакомьтесь с майором Клэре и полковником Твейтом.
Полу вовсе не улыбалось защищать чужое решение. Захваченный врасплох, он ответил с недипломатичной откровенностью.
– Не вижу, что тут объяснять, – отрывисто сказал он. – Вы провалились, и вам просто не дали второго шанса.
Женщина посмотрела на него с возмущением – она была ниже его сантиметров на тридцать – и со злостью спросила:
– Провалились? Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?
Пол почувствовал, что краснеет.
– Возможно, генерала Монтгомери дезинформировали, но разве вы не впервые командовали подобной операцией, майор?
– Вам так сказали? Что причиной стала моя неопытность?
Она все же красива – теперь он это видел. От гнева ее глаза расширились, а щеки покраснели. Но она повела себя слишком грубо, и он решил открыть огонь из всех орудий.
– Это и еще плохое планирование…
– В этом плане все было правильно!
– … а также тот факт, что хорошо подготовленные силы защищали объект от недисциплинированных бойцов.
– Да вы просто невежественная свинья!
Пол невольно отступил назад. Так разговаривать с женщинами ему еще не доводилось. Пусть в ней нет и ста пятидесяти сантиметров, но готов поспорить, что нацисты ее боятся. Глядя на ее взбешенное лицо, он вдруг понял, что больше всего она злится на себя.
– Вы считаете, что это ваша вина, – сказал он. – Никто так не бесится из-за чужих ошибок.
Теперь уже он застал ее врасплох. Челюсть у нее отвисла, сама она словно онемела.