Нет, конечно, ничего я не изучила, знала только, что я Стефания
Ландо из глухой провинции, даже названия поселения не помню, но
сознаваться не буду. Завтра всё вызубрю.
— И как мне поладить с сокурсниками?
— Завтра я отвезу тебя в одно место, где приведут в порядок твои
волосы, ногти и расскажут о моде Магона, потом я свожу тебя в
пафосный ресторан на обед, чтобы ты узрела элиту, ну и попутно буду
отвечать на остальные вопросы. Сколько денег у тебя осталось?
Я проверила браслет.
— Полторы тонны и ещё какая-то мелочь.
В местной валюте я до сих пор разбиралась плохо.
— Покажи. — Я протянула руку, и эльф принялся объяснять. — Вот
смотри: это тонны, это килограммы, это граммы. У тебя остаток
полторы тонны, восемьдесят пять килограммов и триста грамм.
— Я всё равно уже ничего не понимаю, давай завтра разберёмся с
деньгами, — взмолилась я.
— Действительно, пойдём спать, завтра встанем пораньше.
За разговорами мы и поужинали, и вино допили. Мефодий тихонечко
убрал со стола и в разговоры не лез. Хороший домовой, может, мне
его с собой забрать? Завтра поговорю. Всё завтра.
Сегодня уже голова пухла от потока информации, я даже думала,
что не усну, но вырубилась, как только коснулась подушки, и
проспала до самого утра без сновидений.
Пробуждение моё было лёгким и ранним. Воистину, утро вечера
мудренее. Проблемы, вчера казавшиеся ужасными, сегодня не вызывали
никаких депрессивных мыслей. Птички за окном щебетали, пейзаж
радовал, а вода в душе наполняла энергией и жаждой свершений. В
кухню я впорхнула, лучась позитивом.
— Хозяйка? — Мефодий при виде меня впал в состояние, близкое к
ужасу. — Ты чего так рано? Я только тесто поставил.
— Некогда, Мифуша, плюшками баловаться, труба зовёт! Кофе у нас
есть?
Спустя минуту передо мной оказалась чашечка ароматного эспрессо.
За первым глотком домовой наблюдал не дыша.
— Великолепно! Ты талант, — успокоила я бариста, и он расцвёл от
счастья, но быстро принял виноватый вид.
Надо сказать, что моська домового меняла эмоции как по щелчку
пальцев преподавателя у учеников в драмкружке.
— Прошлая хозяйка вставала после полудня, прости меня, Стефа, я
плохой домовой. Расслабился, забылся, разленился. Хотя и нет мне
прощения.
Хрустальная слеза стекла по щеке Мефодия. Он точно оканчивал
курсы актёрского мастерства, или это особенности происхождения? Не
знаю, однако мой внутренний Станиславский кричал: «Верю!»