Итак, к моменту начала всей этой истории я успела сбежать из дома, обвыкнуть и примириться с мелочами жить самой… только в свои 23… – все мы фатально поздние дети.
– …Да как сказать… стою я за стойкой, ко мне вваливается компания – пятеро ребят, начинают хамить охраннику (Фаркаду), ржут и рассаживаются гуськом за стойку, «Пивасик к семкам!!!»>5 – (так живо вспоминается, что уже начинает тошнить), но ты в ответ просто кривишь губы и так же разболтанно: «…И чо, какой будиим брать?»…
– Стоп-стоп… Это я уже слышал, – отвечает мне наш менеджер. Знатный, кстати, оказался говнюк… Старшего бармена не было, заступаться некому – в итоге штрафанул меня на косарь за разлитый слив>6, два битых бокала и ворованную пепельницу. Укусить бы его в шею, да меня не прёт по «Сумеркам»…
Вот такая за месяц работы моя первая проблема… Не то, чтобы, но у нас часто так. Я вообще не жалуюсь, но работать в своей чахлой и безденежной сфере – в эти «не так давно» – мне по-своему нравилось. Я вообще-то специалист по культуре. Не врач и не «культурист», как любят переспрашивать. Что я умею? – думать – по-своему редкое, наподобие увечья, качество… Хвастаюсь? – Да… потому, что больше пока нечем. Надо же обязательно чем-нибудь похвастаться! – Иначе при встрече будут думать, что ты – никто, что у тебя ещё ничего не было и: «…Хи-хи – а будет ли?..», или что ты там без денег и наверняка одна, а они: «…Вот папа устроил» или: «…Машину себе купил» – «…А я – телефон…». А я? Я – образованная, я – умная… И первое, что сделала после получения своего престижного диплома – устроилась в общепит, чтобы с голоду не умереть. Хорошо сделала, что похвасталась… А пока моя мания величия входит в анналы – пойду поживлюсь списанными>7 печеньками, если остались… Вообще-то, до общепита я проработала в музее (ха-ха) – после такой записи в трудовой проще утопиться, чем найти работу. Но мне вот повезло – сейчас я наливаю чай и пиво, вспениваю молоко, а когда досыпаю краш>8 – думаю о картинах Кента и Сурикове. Зёрна напоминают Африку, а пушистая кофейная пена, на которой рисую сердечки-облака над невысокими уральскими горами, которые ещё недавно было видно из моего окна… Скоро меня повысят до настоящего бармена.
Встаю во весь рост, незаметно потягиваюсь, наливаю себе первую утреннюю чашку американо – как всегда, без прикрас – и жду первого гостя. Это всегда так путано и странно: утро, через четверть часа брякнет входной колокольчик, и первый гость запустит проржавевший механизм – я улыбнусь, и до вечера мне будет некогда грустить… Гости – это наше самое дорогое, но при этом они ещё и компания назойливых коммивояжёров самих себя. Я навязываю им «ещё кофе», а они мне – свое одиночество – молча или с разговором за жизнь, реже идут парочкой или компанией – но эти вообще не слушают друг друга, и единственный, кто всё про всех услышит, это, конечно, бармен. Чёрт, выпить ещё кофе, а то привычка к тишине и музейной пыли не даёт раскрыть рта моим героям… нет, не героям – нам – актёрам пьесы, которую никто не ставил, а мне всё ещё так хочется вдохнуть искусство в то, что мы сделали из своих жизней… Но, кажется, я не вправе.