Тем на руке видней линия плавника.
Сердце заденет вдруг скользкая чешуя:
Так завершает круг лодка Иешуа.
Сетью сплетенный нерв рыбе бросай в прибой:
То, что поднимешь вверх, и назовут – тобой.
Давно отдавлено нутро
Тисками тесноты.
Стоишь ты, сплющенный в метро
Такими же, как ты.
Из легких воздух выжат весь
До нормы ИТК.
Людская распирает взвесь
Вагонные бока.
Чужие ауры в тебе
Впечатывают след.
Летишь куда-то по трубе,
Не видя белый свет.
И вот – конечная. Трубят:
"Освобождай вагон!"
А что осталось от тебя?
Похмелье похорон.
Безумье ума,
Безволие воли,
Слепящая тьма –
Знакомо до боли.
Трусливая удаль,
Бессильный напор,
Спаситель-Иуда –
Все есть до сих пор.
В кипящем снегу
Искривляя дорогу,
Стоим на бегу
К сатанинскому богу.
Планета наша в черной бездне
Несет сквозь холод звездный нас,
А мы живем все бесполезней,
Не поднимая к небу глаз,
Не веря, что предел отмечен:
Грибом огромным встанет грань
Меж миром тем, который вечен,
И тем, в котором гниль и дрянь.
Закончился трясиной топкой
Тысячелетий ручеек.
Кровавой каплей – красной кнопкой
Истек убитый нами срок.
И обожженную планету,
Легко летящую без нас,
Крестообразный хвост ракеты
Благословит в последний раз.
Она из плоской глубины
Глядит в мои глаза.
Мне солнца свет – ей свет луны.
Мой смех – ее слеза.
Моя улыбка стоит ей
Отчаянья гримас.
Я стану в сотню раз сильней.
Она – слабей в сто раз.
В ответ на правду будет лгать.
Кричит – а я молчу.
Мне от нее не убежать…
Да я и не хочу.
«Могло быть и хуже» –
Тоскливая радость
Для тех, кто простужен,
Для тех, кому в тягость
Шторма и метели,
Дороги к вершине:
Мечтали, хотели,
Но не совершили.
И силы не гробят,
А душу застудят.
И хуже могло быть,
Да лучше не будет.
Империя
дробей
Трех океанов берега
Могуче обнимая,
Размером в миллионы га
Лежит одна восьмая.
Во все концы ведут пути,
Проспекты и тропинки,
И мы идем, с мечтой найти
Вторые половинки.
Хоть горек опыт-акрихин,
Живем на всю катушку,
Черкнув случайные стихи
В бумаги четвертушку.
А в это время, полоня
Моря и континенты,
Растут, растут день ото дня
Всесильные проценты,
И в магазинном царстве цен
На памперсы и гробик,
На хлеб, на водку, на пурген –
Везде сплошные дроби.
Но сколько солнце ни циклопь,
Луна – второе око.
Пускай длинна, как вечность, дробь,
Да в ней немного прока.
А впрочем, самомненье в них
Еще длиннее даже.