На скамейке у подъезда, прямо под ослепительным фонарем, сидела
десятилетняя Маша, дочка соседки, и, едва слышно всхлипывая,
утирала слезы. Геля выругалась и ускорила шаг. Не хватало еще,
чтобы что-то случилось. Никогда до сегодняшнего вечера не видела
девочку плачущей.
- Маша, в чем дело? - без лишних предисловий поинтересовалась
еще на подлете. - Тебя кто-то обидел?
- Не меня, - всхлипнула девочка громче и кивнула в сторону
стоящей у ног картонной коробки то ли из-под микроволновки, то ли
из-под электромясорубки. - Его!
Геля заглянула внутрь. На самом дне, теряясь в картонных
просторах, неподвижно лежал котенок. Маленький, не старше месяца,
средней пушистости, белый с большими серыми пятнами на спине, боках
и лапах. С обрубком вместо хвоста. Геля не взялась бы даже гадать,
когда его отрезали, но крови в коробке было немного. Потом перевела
взгляд в другой угол и подавила подступивший к горлу спазм. Там,
прячась за дополнительным куском картона, лежал маленький пушистый
хвостик.
- И мама, как назло, на смене, - провыла Маша. - А они его еще и
с третьего этажа скинули.
- Господи... - прошептала Геля. - Кто?
- К Леньке из соседнего подъезда какие-то приятели пришли. Ему
четырнадцать, считает себя взрослым! Думает, все можно! Гад!
Геля только вздохнула. Леньку она не знала. Жила в этом доме с
одиннадцатого класса, но знакомилась не со всеми. Хватало ближайших
соседей и Вики.
Посмотрела на часы, узнать сколько времени, и потянулась за
коробкой.
- Пошли! - позвала Машу. - Покажем малявку ветеринару. Насколько
помню, там за углом что-то вроде дежурного пункта. Мама когда
придет?
- Утром, как обычно, - девочка вытерла слезы и поднялась на
ноги. - Я ей позвоню, скажу где мы.
- Отлично! А после можно зайти ко мне выпить чаю с печеньем. Ты
ужинала?
- Нет, но я могу сначала чай, а потом ужин. Уж очень печенья
хочется... Знаешь же, мама мне много шоколадного запрещает.
- Уговорила, - улыбнулась Геля, радуясь, что ребенок
переключился. Мысли о печенье лучше переживаний и горьких слез
из-за котенка.
Маша всегда была сама непосредственность, а светлые кудри и
чистые голубые глаза только подливали масла в огонь. Что бы ни
творил этот ребенок, ругать ее не хотелось. Родители девочки
развелись, когда той едва исполнился год, мама работала врачом в
больнице и обычно за ребенком присматривала бабушка. Этим летом ее
не стало, и Маша потихоньку осваивалась с самостоятельной жизнью.
Иногда забегала в гости, если требовалась помощь или просто
становилось тоскливо одной.