— Хлеб подсох, но вчера у меня не было
времени запастись продуктами, да и, признаюсь, не готов
был к приходу гостей.
— Мне жаль, что я вас стесняю.
— Если бы все мои неудобства выглядели так,
я был бы очень счастливым человеком. Приятного
аппетита.
Он улыбнулся и приступил к поглощению яичницы, оставив Мадлен в
еще большем смятении чем раньше. Когда с едой было покончено и
Мадлен встала, чтобы вымыть посуду, Бернард вновь заговорил.
— Боюсь, у меня для вас дурные новости.
Девушка напряженно стиснула руки и обернулась.
— Что случилось?
— Ваше платье. Ходить в нем в приличном обществе нельзя.
— А что с ним?
Мадлен стояла к жильцу спиной и не могла понять,
о чем он говорит. Спереди платье выглядело нормально,
только потускнело от времени и ткань едва заметно
истончилась. От старости домовое сердце вещи
не защищало.
— Как бы вам сказать... У вас пониже спины появился большой
разрез. Как понимаю, изначальный фасон его не предусматривал. Он,
конечно, удобен для некоторых вещей, но... Думаю, вы где-то
зацепили тканью за гвоздь и не заметили что она порвалась.
Мадлен закрутилась на месте, стараясь понять, что он имел в
виду. В старомодной юбке было столько складок, что ничего
подозрительного девушка сразу не заметила, но увидела по лицу
Бернарда, что наряд и в самом деле испорчен. Мужчина выглядел так,
словно в комнате стало жарко.
— Я ничего не вижу, — наконец произнесла
она.
Он ответил не сразу, глубоко выдохнув.
— Можете поверить мне на слово. Если вы выйдете
в этом платье на улицу, скорее всего заведете много новых
знакомств, но не все вам понравятся. Этот разрез видно
только когда вы шевелитесь. Ну или крутитесь.
Остановитесь, Бога ради! Вы меня с мыслей сбиваете.
Голос его стал тверд, так что Мадлен тотчас замерла
и уставилась на мужчину с непониманием.
— Не ходите в нем в город, а лучше
вообще выбросьте. Если хотите, я схожу за вашими
вещами.
— Нет. Я от отчима больше ничего
не возьму.
— В таком случае или займитесь шитьем, или обернитесь
в простынь!
Мадлен нахмурилась. Она не для того ушла из дома льера
Брусли, чтобы ее учили жизни посторонние.
— Я бы попросила...
— Я не издеваюсь над вами и не шучу.
У вас правда платье не в порядке.
— Я ничего такого не замечаю. Только кручусь, как
юла! Если у вас такие шутки...
— Это не шутки. Я вижу ваши розовые панталоны и чулки с голубыми
подвязками. Или я, по-вашему, через одежду это могу заметить?