— Ага, как же! — огрызнулась я,
поправляя тюк с травами за спиной. Если бы не он, я бы уже всю
спину исколола корой дерева, привалившись к которому пыталась
подремать. В качестве подстилки использовала выуженную из
пространственного кармана сумки зимнюю накидку, но даже она
полностью не защищала от холода сырой земли, а тратить магию на
обогрев я не рискнула. Мало ли, что из этого болота может вылезти.
Вдруг обороняться придётся? — Ты бы хоть иногда головой
пользовался, Зарик. Вот ты почему не заплатил привратнику?
— Да ты смеёшься, что ли? — возмутился
парень. — Один золотой? Это же грабёж! Да даже в Кирасполе ночь в
лучшей гостинице столько не стоит. Я точно знаю — прошлым летом с
дядей на ярмарку ездили.
— Так то, Сквозняков, в Кирасполе. А
здесь, уверена, расценки иные. Я схему этих вымогателей уже
раскусила. Вот смотри: приедешь ты на вокзал, заплатив втрое дороже
за обратную дорогу, а тебе там заявят, что заселение только по
утрам, а сейчас лишь за дополнительную плату. И кинешься ты опять к
карете, чтобы в КикиМА вернуться, а с тебя за дорогу уже в десять
раз больше сдерут. И придется тебе ночевать не в моей компании на
пенёчке посреди болота, а в одиночестве на лавочке посреди улицы. А
могут ещё и стражи как нарушителя порядка арестовать. И отпустить
только… угадай, за что?
— Да не может такого быть! — усомнился
созидатель.
— Может! И будет! Вспомни чудные
матрасики, что каждые два часа в болото превращаются, если им
монету не скормить.
— Но единственный поезд прибывает
вечером! Кто будет заселяться утром?
— Никто! Зато со всех можно требовать
дополнительную плату. До знакомства с привратником я ещё робко
надеялась, что экспресс-вымогатель единственный в своём роде, а
теперь уверена, что в этой Кикимории разве что за воздух деньги не
дерут. И то возможны варианты. Так что прибереги денежки, Святозар,
они нам ещё понадобятся.
Парень так опечалился обрисованными мною
перспективами, что даже не заметил это наглое «нам». Или просто уже
смирился с мыслью, что придётся делиться?
Над нашим пристанищем бездомных
студентов повисло угрюмое молчание, нарушаемое лишь комариным
звоном и шелестом камыша. Даже не квакал никто, включая рыжего, до
самого утра.
А я сидела, привалившись к мягкому тюку,
любовалась луной и думала, что будь хоть чуточку прозорливее,
приковалась бы цепью в кабинете ректора с табличкой «Простите
глупую ведьму!», и ни в какую Кикиморию не поехала бы.