Единственная в селе улица закончилась, и впереди
замаячил силуэт старинной деревянной церкви, стоявшей почти у самой
воды. Лишь речной крутогор да несколько саженей песчаного берега
отделяло Пятницкий храм от холодной, готовящейся к ледоставу
Оки.
Возле самой
околицы женщина чуть задержалась и огляделась-таки по сторонам – но
не так, как оглядывается человек, чего-то опасающийся. Она словно
бы высматривала во вьюжной ночи только ей ведомые знаки. И во время
этой заминки мужчина – повалившийся наземь в неглубокий снег –
успел изрядно замерзнуть и помянуть недобрым словом рано
подступившую зиму.
Но вот
одинокая путница вышла за околицу и зашагала дальше – быстро, но
без видимой спешки. И мужчина решил больше не таиться: встал с
земли и припустил за ней. Возле самой ограды погоста он её нагнал,
окликнул, и женщина застыла на месте, резко и в раздражении, как
отвлеченная от охоты кошка.
– Ты куда
это собралась? – Преследователь хотел схватить её за плечи, но она
– увертливостью снова напомнив кошку – от его рук уклонилась и ни
слова в ответ не произнесла.
И тут же
метель закружилась как-то особенно яростно, бросила целую пригоршню
снега в лицо мужчины. Тот невольно зажмурил глаза, а когда снова
открыл их – путница уже находилась от него на приличном отдалении:
ловко переступая через могилы, она шла по сельскому
кладбищу.
– Стой! –
крикнул он ей; но та лишь ускорила шаг.
Мужчина
выругался, перескочил через невысокую кладбищенскую оградку и
кинулся вдогонку.
А его
односельчанка уже подошла к бревенчатым стенам Пятницкой церкви,
которая имела в основании форму круга, и стала огибать её против
часовой стрелки, чем-то присыпая основание стен. Мужчина в ушанке
побежал еще быстрее, но запнулся о скамеечку подле одной из могил и
упал, пропахав носом присыпанный снегом могильный холмик. С головы
его слетела шапка-ушанка из волчьего меха, и он потратил с
полминуты, пока нашаривал её в темноте и снова
нахлобучивал.
Женщина тем
временем обошла заметаемый снегом храм до половины – так что
скрылась из виду. И её преследователь, ринувшийся обегать
бревенчатые строение с противоположной стороны, с ходу на неё
налетел. Был он гораздо крепче её телосложеньем и намного тяжелей,
так что легко повалил негодяйку наземь – и придавил всем своим
весом. Та стала извиваться под ним, стараясь высвободиться, но –
по-прежнему не издавала ни звука. Она не походила сама на себя: её
глядевшие из-под платка карие глаза словно бы подернулись черной
болотистой пленкой; брови сделались гуще и чернее, а полоска лба
над ними казалась вблизи изжелта-бледной, как восковая свеча.
Примерно такого же цвета был и порошок с мерзким запахом, который
сыпался из сжатого правого кулака женщины: им она молотила своего
преследователя, целя в лицо.