А мнимая
купчиха наклонилась и стала пристально его разглядывать.
– Староват,
– пробормотала она, – лучше бы кого помоложе...
– Ничего,
мне и этот сойдет, – проговорила из-за плеча первой женщины
подоспевшая блондинка. – А если для тебя он не хорош, можешь с нами
жребий не тянуть.
– Что еще
за жребий такой? – задал вопрос мужик; но жуткие русалки ответом
его не удостоили.
Подошедшая
позже других цыганистая брюнетка тоже глянула на макошинского
жителя – как тому показалось, иронически. И проговорила, прищелкнув
языком:
– Что ж, на
безрыбье – и рак рыба. Возьмем этого, коли других нет.
– А как
выберем, кому достанется? – Глаза белокурой девицы алчно
блеснули.
– Как? –
«Цыганка» на секунду задумалась, а затем молниеносным движением
сшибла у мужика с головы шапку и пророкотала: – А вот как.
Гляньте-ка на его шевелюру!
Волосы
немолодого рыбака оставались густыми, но по цвету были, что
называется, «соль с перцем». Причем соль в них
преобладала.
– Видите, –
проговорила цыганистая купальщица, – старик уже почти весь седой,
но и черные волосы попадаются. Вот мы и будем по очереди подходить
к нему, поворачиваться спиной и вырывать у него по волоску. Кто
раньше других выдернет черный волос, тот мужика и
заберет.
– И кто же
первой дергать будет? – спросила «купчиха». – Ты, что
ли?
–
Необязательно – я. – Брюнетка повела плечом. – Можешь ты начать,
потом – она, – последовал кивок в сторону белокурой товарки, – а уж
я последней подойду, чтоб вы не думали, будто я
жульничаю.
– Что ж, –
кивнула пышнотелая дамочка, – пусть так и будет!
И, даже не
спрашивая у блондинки, согласна ли та, она приблизилась к мужику,
повернулась к нему своей чудовищной спиной и запустила руку в его
волосы. Пальцы купальщицы оказались холодными, как осенняя вода в
Оке.
– Ой! –
вскрикнул макошинец, когда купчиха выдрала у него волос. И
тут же услышал разочарованный вздох:
–
Седой!..
Следующей
попытала счастья блондинка, но и ей не повезло. Последней волосок
вырвала черноволосая красавица, и бедный макошинец решил уже, что
всё, конец – так странно блеснули её глаза. Но нет: и у той в руке
тоже оказалась выбеленная временем «нитка».
Жребий
пошел по второму кругу. И тут, то ли от боли – хоть и не сильной,
но очень уж обидной, – то ли от самого факта, что голые дамочки
ощипывают его бесцеремонно, как дохлую курицу, на пожилого
сельчанина напала злость. Некая идея, до этого смутная, созрела в
его голове окончательно. А тут и черноволосая навка невольно
подыграла ему, оттянув на себя внимание своих страшных
подруг.