Надеюсь, там сегодня нет ни одной сестры по дару. Мне требовалось уединение. Вчера я отыскала в одном из старинных семейных гримуаров заклинание, способное принести ведьме то, что ей больше всего нужно в данный момент.
Правда, ритуал требовал подготовки. Расстелив плед, я распустила волосы, сбросила платье, оставшись в одной сорочке, взяла в руки свечу, окруженную пучком черничных веточек, и босиком спустилась к воде. Солнце как раз достигло зенита – самой высокой точки – перед тем, как рухнуть вниз. Я поймала отражение солнца в воде, прикрыла глаза и, глядя на сияющую воду сквозь фитиль горящей свечи, забормотала наговор:
– Солнце и вода, услышьте, придите, помогите: ведьме, сестрице вашей, все потребное принесите. Чтобы уму – радость, чтобы душе – сладость, чтобы сердцу – любовь, а телу – горячую кровь!
Выпалив эту тарабарщину, я закрыла на миг глаза и бросила в воду венок, сплетенный из моей магии и черничных веток. День выпал такой, какой был нужен – тихий, безветренный, венок легко долетел до солнечного блика, качнулся и… пропал под водой!
– Мой венок! – я подпрыгнула на месте, но тут озеро тяжело плеснуло водой и вытолкнуло к моим ногам мужчину!
Он почему-то не шевелился, не пытался плыть и, качнувшись на волне, вновь начал уходить под воду.
– Хватай! Мужика хватай! – дикий вопль Серафима заставил меня очнуться и вцепиться в тяжелое тело.
— Ах ты! Да ты!.. — я аж подавилась воздухом от возмущения. — Да как ты посмел! Зачем?!! Как проявляется твое проклятие?
— Не беспокойтесь, миссис! Для вас это проклятие совершенно безопасно и бездейственно, — пытался уговаривать меня этот болван, но мне уже сорвало крышечку чайника. Я собралась высказать этому наглому типу все, что о нем думаю, но меня опередил мой фамильяр.
— И почему же ты в этом так уверен, Темный, а? — вклинился в разговор Серафим, прежде молча наблюдавший за нами со стороны.
Мужчина посмотрел на кота удивленно, ошарашенно даже. Потом на меня. Снова на кота, и снова на меня.
— Т-ты фамильяр? Твой фамильяр? — сказал он, тыкая пальцем сначала в Серафима, а после в меня. — Ты что, ведьма?!! — его голос был настолько преисполнен возмущения, испуга и растерянности, словно он меня не в ведьмовстве обвинял, а в том, что я по ночам превращаюсь в крысу и иду к соседям выколупывать глазки их спящим детям.