Так, что там с животных снимают? Шкуру? Я прикинул, как буду
свежевать черта и мне стало совсем хреново — все же, боевого азарта
сейчас не наблюдалось, так что я решил ограничиться клыками,
копытами и, конечно же, рогами. И если с первыми двумя вещами дело
пошло нормально, то вот рога пришлось выламывать с частью черепа
при помощи камня и такой-то матери.
Сделав свое черное дело и даже почти не заляпавшись — черная
кровь уже давно вытекла из трупа — я смахнул со лба пот,
выступивший, после трудов сиих праведных, и прикинул, во что бы
завернуть добычу. Надо унести подальше отсюда, перепрятать, найти
покупателя, а только потом вернуться. Ведь если патруль остановит
меня посреди улицы с таким «грузом», то мне пиздец.
В горе битого кирпича и прочего мусора на территории нашелся
кусок брезента, в который я и завернул свои трофеи. Спрятал я все в
двух кварталах от первоначального места, поближе к дому, но тоже в
промзоне. Как раз недалеко от того места, куда мне сейчас было
нужно.
— Эй, братва! — свистнул я троице, что терлась в переулке. —
Разговор имеется!
Трое гопников, которые получили от меня лещей позавчера,
обернулись на мой крик, а один даже вздрогнул. Ага, боятся. А если
боятся — значит уважают.
— Иди отсюда! — крикнуло «левое яйцо», пятясь назад.
— Рот закрой, к тебе не обращались! — кивнул я на главного. — Я
к нему. Драться не будем! Дело есть!
— Ты сначала за прошлое ответь, а потом рамсить будем, епта, —
сквозь зубы сплюнул старший.
Я тяжело вздохнул и, достав из кармана нож-бабочку, устало потер
глаза.
— Пацаны, вы поступили неправильно, за это поплатились. Я свою
компенсацию с вас получил? Получил, вот, в руках держу. Так что
давайте решать миром. Вот, стрельните, закурим, поговорим
спокойно.
Пошарив в кармане, я достал пачку сигарет и протянул ее гопарям.
Старший посмотрел на «угощение», кивнул «правому яйцу», чтобы взял
пачку. Каждый вытянул по одной, а «хер» стрельнул еще и бонусную,
которая ушла ему за ухо.
— Так че те надо? — спросило «левое яйцо», подкурив.
Все трое сейчас выглядели моими ровесниками, может, на год
старше. Это сейчас, побывав в пекле, я видел и понимал отчетливо.
Просто лица худые и обветренные, и от этого — грубые.
— Во время прорыва надыбал кой-чего, — сказал я. — Загнать
хочу.
— Мы не по этим делам, додик, — рыкнул «правый».