— Ты чего так разоделся? Вроде август на дворе…
— Вот об этом и будет разговор, — с красной, потной рожей
ответил я.
Короче, когда отошли с улицы и умастились на трубы, я показал
дяде Ване фокус. Подкурил с пальца сигарету.
— Ого! — воскликнул бомж. — Так это же магия огня, парень! Что,
научился фокусировать силу в кончике пальца?
Мне становилось все жарче. По лицу лилось ручьем, а шерстяные
подштанники впивались в потную жопу, доставляя мне невообразимые
страдания.
— Да не только пальцем. Я весь сейчас… горяченький.
— Весь? — удивился бомж.
— Ага, — кивнул я. — Прикурить теперь даже хером могу…
— Я понял! Не надо! — замахал руками дед. — Понял!
В глазах на секунду потемнело. Точно, блять, тепловой удар
схлопотал.
— Дядь Вань, и что мне делать?
— Слушай, ну вообще, обычно это за день-два проходит, да и
родители сразу властям сообщают, приезжают маги и…
— Никаких копов! — воскликнул я. — И магов!
— Чего-это? — удивился дядя Ваня.
— Не хочу!
— А… — протянул бомж. — Ты ж из этих, социалистов, да?
— Именно! Дядя Ваня, что мне делать? Я хату спалить боюсь…
В глазах опять потемнело и я качнулся, едва не потеряв
равновесие.
— Слушай, а ты как себя чувствуешь? — с тревогой спросил бомж,
вглядываясь в мое лицо.
— Да перегрелся просто… Эти штаны… — начал жаловаться я.
— Вот прямо очень жарко?
— Ага…
Дядя Ваня почесал косматую бороду, после чего достал вторую
папиросу и прижал кончик к моему лбу. Вспыхнула она мгновенно и
целиком, буквально рассыпалась в пыль.
— Так! Илья! Снимай штаны! — скомандовал бомж.
— Дядь Вань, я же того… Шутки шутил… — начал я.
— Кому, блять, говорено! Раздевайся! Догола!
Выглядел дядя Ваня каким-то слишком сосредоточенным, так что я
послушался.
— В носу свербит? Будто чихнешь? — спросил бомж.
— Ну, есть немного, — прислушался я к своим ощущениям. — А
что?
— Пиздец! Вот что! — рыкнул бомж. — Давай сюда шмотки! И не
вздумай чихать!
Дядя Ваня сгреб в охапку уже ставшие тлеть вещи и с
поразительной прытью спрятался за кучей битых кирпичей метрах в
пятнадцати от того места, где мы с ним беседовали. Я же, пытаясь
прикрыть одновременно и хозяйство, и жопу, остался стоять посреди
переулка.
Прошла минута, две. Я стоял голый, дядя Ваня выглядывал из-за
кучи мусора, будто ожидая обстрела.
— Дядь Вань, я не понимаю…
— Молчи! Может, пронесет!