— Ни с кем в первый месяц не дерись, — глубокомысленно изрек
дядя Ваня, — а то я тебя знаю.
— Не понимаю, к чему эти грязные инсинуации, — ответил я.
— Все ты понимаешь. У тебя фляга свистит так, что за квартал
слышно, ты же ебнутый, Илюша.
— Вот прямо так и свистит? — удивился я.
— Свистит, — важно кивнул дядя Ваня, почесывая косматую бороду.
— Еще как свистит. Молодые пацаны, кто с головой дружит, местных
авторитетов заживо не сжигают. А если и сжигают, то потом быстро
меняют место жительства. А ты ходишь по району и даже не
оглядываешься.
— А толку-то, — пожал я плечами. — Проблемы сами меня
найдут.
— Это потому что ты даже уклониться от них не пытаешься, дурень,
— сказал дядя Ваня и затянулся. — Повторяю, первый месяц руки — в
карманы. Кстати, девок это тоже касается.
— У меня теперь есть Мишаня, — ответил я, пожав плечами. — Зачем
бабы, если есть такой кореш? Нам, вроде, и комнату одну на двоих в
общаге должны определить.
— Крепкая мужская дружба это хорошо, но молодые буфера имеют
гипнотическую силу, — со знанием дела, прищурившись, вещал бомж. —
Помяни мое слово, Илюша, будут с девками проблемы. А ты с ними не
связывайся.
— Это вы, дядь Вань, Мишаню без рубашки не видели, а видели бы,
то не беспокоились.
— Не ерничай.
— Да какое там…
Посидели, помолчали, подумали о своем.
— Так мне не связываться с проблемами или с девками? — уточнил
я.
— В твоем возрасте, положении и со складом характера, это одно и
то же, — ответил дядя Ваня. — А если серьезно, то под тебя
попробуют какую-нибудь лярву подложить, уж больно ты для своих
годков силен.
— Прямо таки подложить? — удивился я.
— А зачем тратить время и силы, если можно тебя, молодого
спермотоксикозника, свежим девичьим телом к семейству привязать? —
удивился дядя Ваня. — Или ты забыл, что тут дворяне постоянно в
поисках свежей крови рыщут? Подложат под тебя какую-нибудь третью
дочь и все, пиши-пропало. Будет тобой вертеть, как ей папаня
скажет, а ты даже и не поймешь, что уже на цепи сидишь.
— Чет, дядь Вань, вы о моих умственных способностях невысокого
мнения.
— Тебе сколько лет?
— Шестнадцать.
— Ну и вот.
— Какой-то эйджизм, если честно.
— Опять ты со своими левыми терминами. Смотри, еще на каторгу
загремишь, за тлетворные идеи. Нет, просто в шестнадцать все тупые,
— пожал плечами бомж. — Мне бы в мои шестнадцать, да то, что я
понимал хотя бы к тридцатке — совершенно иначе жизнь бы сложилась…
А не вот это вот, всё…