- Бестий, кстати, стало значительно меньше! – напомнил Витя. – С
прошлого вечера снялось и ушло на юг ещё десять стай. Такими
темпами скоро ни одной не останется.
- Вот! Слышали! Не будет скоро бестий! – грозно подхватил эту
мысль Иваныч.
- Это хорошо… – кивнул я.
И решил, что лучшего момента предупредить о своём скором отбытии
не найду:
- Иваныч, как бестии уйдут, я смотаюсь на юг! Туда-сюда! Быстро
обернусь!
Мэр с подозрением на меня уставился… Вскинул брови… Нахмурился…
Снова вскинул брови… Стращал меня, наверно. Или пытался стращать.
Но я был крепким орешком: ко мне без паяльника соваться смысла
нет.
Поэтому я честно сохранил безмятежное выражение лица.
- Зачем это тебе на юг? И куда конкретно? – наконец, не выдержал
Кукушкин.
- Надо! Сам не знаю пока! – уклончиво ответил я.
- Сам не знаешь, зачем? Или сам не знаешь, куда? – уточнил
мэр.
- Сам не знаю, куда! – конкретизировал я.
Совет погрузился в глубокую задумчивость, пользуясь моментом
затишья. И только Кукушкин оставался неколебим, как те каменные
блоки, которые готовили для стены:
- А надо зачем?
- Надо! – многозначительно повторил я, очень надеясь, что до
меня сейчас не доколебутся.
Доколебались…
- Это что, тайна? – спросила Маша. Не та, которая наша, а
которая в совете.
- Вот ты конспирологию развёл! – это уже был Витя.
- Давай, рассказывай… Что ты на юге забыл? – потребовал
Ольша.
- Да! – согласился со своим помощником мэр.
- Не могу! – ответил я.
И снова принял таинственно-невозмутимый вид.
- Ну и шут с тобой! Иди! – неожиданно разрешил Иваныч. – Но если
ты там умрёшь или оружие потеряешь – домой не возвращайся!
Кто-то хихикнул, кто-то задумался… Я бы, может, воспринял слова
Иваныча как шутку, но, к сожалению, шуткой это не было. Пока
работала репликационная медицинская капсула, я к Алтарному накрепко
привязан. Рождаюсь каждый раз здесь, как настоящий гражданин.
А капсула работала. И была снова забита под завязку мясом.
Потому что в мясе сейчас недостатка не было. Хоть оно и подгнивало
на солнышке, но капсула исправно выбирало самое подходящее, пряча
запасы на «нового Вано» в недрах моего жилища.
И хоть Кострома и называла меня иногда ДерьмоВаней, но это она –
так, любя. А ещё завидуя. Хотя ей до капсулы оставалось всего
ничего. Всем оставалось всего ничего! Во всяком случае, тем, кто не
гнушался утром пострелять, вместо травяного отвара и посиделок.