Вторыми же, что очевидно, были сами фанатики монстров,
облаченные в белые мантии, которые, несмотря на всё произошедшее
были воистину счастливы. Они, в своём безумие и непонимании мира,
смогли призвать монстра, что отчетливо поняли, ощутив злобную
энергию разрушения внутри храма. И это не могло их не радовать. Это
было их главной целью и они, несмотря на все сложности, хоть и
ненадолго, смогли её достичь.
Но при этом же в их душах пылала и дикая ненависть. Она стала
отчетливо заметна, когда Ингерам вышел из храма, а на него
обратились десятки злобных взглядов. Глаз, в которых от ярости
полопались даже капилляры, окрасив их в крова-красный.
Однако сам Ингерам, несмотря на нынешние проблемы с душой и
психикой, принял это достаточно спокойно и мужественно. Как никак,
а именно он стал тем, кто погубил их кумира. Иной реакции и ожидать
не стоило. Никто, собственно, её и не ждал.
Поэтому мужчина просто спокойно кивнул головой, провожая
культистов в дальний путь. Он не сомневался в своем решении ни
секунды. В его системе ценностей они были злом, которое лишь мешало
этому миру становиться лучше. И потому он должен был их остановить.
И потому он их остановил, даже не думая переживать.
Он был уверен, что сейчас делает всё правильно. Даже груз,
который он на себя повесил в силу ряда лишений и трудностей, в
данный момент казался для него лишь нормой, с которой он должен
продолжать жить, меняя мир самостоятельно.
В этот момент мимо Ингерама прошёл последний культист. По его
одежде, на которой были особые символы, можно было понять, что он
был лидером всего культа. Увидев Гауста, он на несколько секунд
остановился прямо напротив него и ребенка. Скорчив злобное и
недовольное выражение лица, он просто плюнул в ноги рыцаря
истребления. К счастью, он не попал на обувь Ингерама, но сам жест
от этого менее непонятным или злобным не стал. В нем всё также
прослеживалась ненависть и презрение. После этот мужчина-культист
сказал:
— Чертов ублюдок. Как ты посмел нам мешать? — хоть в вопросах и
чувствовался целый поток эмоций, никакой истерики не намечалось.
Это позволяло и Гаусту быть спокойным. Сейчас рыцарь истребления в
целом был слишком мало эмоционален, что больше настораживало,
нежели успокаивало. После культист добавил. — Возомнил себя
спасителем мира, да? Да кто ты такой вообще? — голос становился всё
более холодным и пугающим.