Она грациозно встала, подняла поднос и вернулась к работе.
Я видела, как мой Маэстро смотрит на неё с нежностью и благодарностью, в то время как меня он не удостоил даже взгляда. Может, Домина права, и я делаю только хуже своим присутствием. Даже Юстиция всячески на это намекает. Неисповедимы пути её. Меня отстранили от пар, а на пути моего возлюбленного появилась достойная и сильная женщина.
Уставилась на свои дрожащие колени, пока не почувствовала, что из глаз потекло, даря слабое, но всё же облегчение моей внутренней агонии. Благо на похоронах плакать не зазорно и даже принято.
Большую часть речи Немо я прослушала, потому что от его голоса сердце моё стучало так неистово, что аж в ушах звенело. Он говорил долго, и иногда болезненно срывался на полуслове, в такие моменты моему бывшему наставнику требовалось немало сил, чтобы перевести дух и продолжить.
— Он был мне больше, чем отцом…
— Как же, как же. Но фамилии своей мальчишке Горацио не дал, так и оставил сыном блудницы и карманника. Любил бы по-настоящему, не позволил пройти через все эти унижения, — переговаривались впереди сидящие, и я от злости собрала подол платья в кулаках.
Да как они смеют!..
Но с другой стороны. И правда, почему же Торрагросса этого не сделал. Моё секундное помешательство быстро схлынуло, оставив после себя лишь недопонимание. Не хочу признавать, но я согласна с этими людьми. Это странно, за столько лет Торрагросса даже не попытался по-настоящему усыновить своего воспитанника. Жаль, истинных намерений почившего нотариуса уже никто не узнает. Уверена, Немо сам не раз спрашивал самого себя о мотивах своего приемного отца.
Речь закончилась на оптимистичной ноте. Мой Маэстро даже нежно пошутил, что хотя бы теперь Горацио отдохнёт, ведь всю свою жизнь он посвятил работе и гражданам Фероци, которых любил и уважал.
Крышку опустили, отсекая от Торрагросы суетный мир живых, а хитрый механизм осторожно погрузил гроб в глубокую могилу. Все собравшиеся бросили по кому земли, а после стали разбредаться по своим делам, попрощавшись с Немо.
До самого конца остались немногие: Пеларрати, мой Маэстро, Домина, работники кладбища, которые магией формировали могилу и готовились установить надгробие. Рядом ждала девочка флористка, которая должна была посадить свежие бархотки. А ещё тут стоял сухонький старичок, опиравшийся на искусную деревянную трость. Выглядел он даже печальнее собравшихся, и то и дело тяжело вздыхал, наблюдая за происходящим.