– Очень давно. Целую жизнь
назад…
– Что же, понимаю вас. Хотите
служить у меня?
– Что делать?!
– Ах да, сейчас принято
говорить «работать», – поморщился
хозяин.
– Простите, мы так и не
познакомились.
– В самом деле? В таком случае
позвольте представиться, меня зовут Всеволод Барский. В прошлом… а
впрочем, какая разница?
– Абсолютно никакой! Николай
Семёнов. К вашим услугам.
– Так мы договорились?
– Почему бы и нет, – ответил, решив, что для начала это совсем не
плохо. – Но вы так и не сказали,
сколько будете мне платить?
– Восемьсот тысяч за сеанс. При
условии, конечно, что вы скоро восстановите свои навыки. Публика,
конечно, у меня не самая притязательная, но …
– Сколько? – озадаченно переспросил, сообразив, что
совершенно не представляю себе нынешних цен и даже внешнего вида
денег.
– Когда сможете играть лучше,
подниму до миллиона! – пообещал
неправильно истолковавший мое удивление хозяин.
Если бы кто-то спросил меня, на что более всего походила Россия
1920-х годов, я бы сказал, что на рынок. Торговали все и всем, от
спичек и предметов первой необходимости, до продуктов питания и
предметов роскоши. В одном ряду можно было встретить хитрого
крестьянина и благообразную старушку из бывших, флегматичного
инвалида и горластую девицу, а вокруг них стайки вездесущих
беспризорников, как будто сошедших со страниц Пантелеева и
Белых.
Ничуть не менее разнообразными могли быть и товары, лежавшие на
прилавках. Мелко порубленные листья ядрёного самосада соседствовали
с салом и солёной капустой. Среди ношеной одежды попадались мундиры
каких-то сановников, сплошь обшитые золотыми или серебреными
позументами, а рядом с теми и другими – самодельные зажигалки,
примусы, грубовато выструганные игрушки и бог знает что ещё…
Всё это немного напоминало детство, пришедшееся на времена после
развала Союза, но имелись и серьёзные отличия. Окружающие люди
иначе одевались, иначе говорили, полагаю даже, иначе думали, чем
мои современники. Они не были от этого ни хуже, ни лучше. Просто
другие.
– Солдатик, бери семечки! – наперебой зазывали покупателей
устроившиеся рядком торговки.
К слову сказать, товар этот в нынешних реалиях крайне
востребован. Семечки щелкали все и всегда. Рабочие и служащие,
милиционеры и босяки, красноармейцы и нэпманы. Во время работы и
отдыха, по пути на службу и обратно и, конечно же, в синематографе!
После каждого сеанса наша уборщица тетя Маша с ворчанием выгребала
из зрительного зала целую гору шелухи, но лишь для того чтобы через
час она выросла там снова.