– Пардон, а где вы служите?
– В Исполкоме.
– Что?! Только не говорите, что вы заведуете отделом
пропаганды…
– Ну что вы, нет, конечно. Я – машинистка.
– Рад за вас. А какого черта вы поперлись к тайнику ночью?
– Днем я боюсь. Коллеги могут увидеть, как я достаю и
вообще…
– А ночью, значит, не побоялись?
– Обычно там никого нет, кроме сторожа. А он спит…
– И что же пошло не так?
– Не смогла открыть дверь. Наверное, сторож запер её не на ключ,
а на засов…
– Понятно. Но, почему одна?
– Коля, ты что, дурак? – возмутилась Вострикова. – Меня же в
Спасове каждая собака знает! Мигом блатным донесут!
– Девки, я с вас млею. Наш девиз – слабоумие и отвага! Короче
так. На сегодня всё, а завтра я приду в Исполком с саквояжем. На
обратном пути унесу наш клад. В какое время там меньше всего
народа?
– Во время обеда…
– Отлично!
– Но…
– Тс! – приложил палец к губам. – Командовать парадом буду я! А
теперь всем спать!
[1] Маруха – подруга или любовница уголовника. (жарг.)
[2] Рыжьё – золото (жарг.)
Давно замечено, что утро в коммунальной квартире начинается не с
кофе. Первыми встают женщины и тут же приступают к своим
нескончаемым делам. Гремят посудой, обсуждают знакомых, ругаются
между собой из-за каких-то мелочей. Следующими поднимаются их
мужья, ворчат, курят вонючий самосад, после чего все вместе
собираются на работу. К слову, завтрака, в привычном для меня
понимании, никто не готовит. И дело тут не только в бедности,
просто не принято и всё тут. Только чай, если повезёт, с хлебом,
про сахар и говорить нечего. Даже «сахарин» – первый искусственный
подсластитель, крайне редок и лишь иногда выдаётся по
карточкам.
Перед уборной очередь, перед ванной тоже. Последнюю, кстати,
некоторые несознательные личности хотели бы переоборудовать в ещё
одну комнату. Ну а что, мыться можно в бане, стирать на кухне, и
вообще, отдельная ванна – это буржуазная роскошь! Проталкивает эту
идею, конечно же, моя монументальная соседка с родинкой на носу.
Зовут её Капитолина Александровна Кривошеева, и когда-то она была
женой швейцара. В Империалистическую его призвали на фронт, откуда
он так и не вернулся.
Впрочем, безутешная вдова недолго предавалась своему горю. После
революции, она резко стала активисткой и одной из первых
переселилась из полуподвала в квартиру наверху, подвинув бывших
владельцев. Потом перетащила туда же каких-то непонятных
родственников, от родных сестёр, до двоюродных племянников с
детьми. Затем ухитрилась расселить их по всему дому при очередном
уплотнении. В общем, эдакая жилищная мафия на Средне-Русской
возвышенности.