Дальний свист над деревьями. Словно ветер в вышине.
«Странно, – подумала Мэри, – ветра же нет. Должно быть, собирается гроза. Какая жалость, ведь завтра мы с Тибом хотели…»
Свист повторился, на этот раз ближе и ниже.
Пронзительный свист, вслед за ним шелест пробежал по листьям девичьего винограда, как будто великан провел по стене громадной ладонью, а окна задребезжали.
Мэри застыла, по коже побежали мурашки.
И тут раздался крик.
Глухой удар, крик прервался, словно тот, кто кричал, прикусил язык.
Наступила тишина.
И пока Мэри, не сводя глаз с окна, медленно садилась в кровати, кто-то поскребся о подоконник.
Мэри замерла от ужаса, потом медленно-медленно протянула руку к ночнику.
Она нащупала в темноте выключатель, глубоко вдохнула и нажала кнопку. Комнату озарил свет, а черное небо за окном будто отодвинулось. Однако что-то – еще чернее ночи – двигалось за стеклом. Что-то стучалось и царапалось в окно. Вспыхнули два зеленых глаза…
Со вздохом облегчения Мэри бросилась к окну.
– Тиб! Тиб! Ой, Тиб, как же ты меня напугал!
Мэри распахнула раму, и маленький черный кот скользнул в комнату. Не обращая внимания на Мэри, он замер посредине ковра: хвост трубой, шерсть дыбом, глаза словно огни светофора.
Мэри наклонилась к коту:
– Тиб, что с тобой? Что случилось?
Однако кот не обращал на девочку никакого внимания. Шерсть стояла, словно щетка для чистки камина, зеленые глаза не отрывались от окна. Мэри потушила свет и выглянула в темный сад.
За лужайкой смутно высились деревья. Низкие облака разошлись, чтобы показать кусочек чистого неба, усыпанного звездной пылью. В воздухе не ощущалось ни ветерка. С третьего этажа на лужайке внизу не было видно никакого движения.
Порыв ветра, только и всего.
А удар? А крик? Мэри закрыла окно, подхватила Тиба и принялась гладить сердито встопорщенную шерстку. Наверное, коты подрались. Когда коты дерутся, они ужасно вопят. Может быть, пришел Гиб, и они повздорили. Даже близнецы порой не ладят. Дженни и Джереми так вечно ссорятся.
– Завтра мы разыщем его, и вы помиритесь, – сказала Мэри Тибу.
Потом она забралась под одеяло, и Тиб, замурлыкав, свернулся калачиком рядом с ней.
Когда они устраивались на ночь, Мэри пришла в голову одна мысль.
– Тиб, – прошептала она в бархатное ушко, – как ты умудрился забраться на мой подоконник?