Я стал перебирать в голове все варианты исцеления, что знал, и
пробовать, но ничего из этого не срабатывало, по пока неизвестным
мне причинам, возможно Морозов, то есть я, настолько слаб, что
много чего не способен применить. Надежда исцелиться таяла как
снежинка в руках. На мою удачу я вспомнил одно простое, но
действенное заклятие, которое выучил ещё ребенком. В тот день я
заплутал в лесу во время очередной праздничной охоты. Тогда я
столкнулся с наядами, они меня этому научили, когда я хотел
вылечить раненную на охоте олениху. Мы её повстречали в тот момент,
когда наяды вели меня к своим. Это была рядовая история в моих
краях, но мало кого духи источников чему-то учили, видимо, тогда их тронули слёзы
ребенка. Сострадание всегда было моей слабостью, отчасти поэтому я
сижу здесь, в таком состоянии. Надежда была только на это заклятие,
так как оно не было ограничено маной, но было ограничено частотой
применения, применив его 5 раз за день заклинатель умирает сам,
такое вот заклятие-договор, потому его может сотворить даже
ребенок, если будет знать как это сделать. Тем не менее я тщетно
старался научить этому других, ничего из этого не вышло.
— Кхе...И...Инфлактус — выдавил я из себя, занеся руку над
грудью.
На груди появились из воздуха уродливые насекомые, хоть и
походили на мотыльков своими крыльями, они светились зелёным
свечением. Уродливость и медленное воздействие этой магии, наряду с
остающимися рубцевыми шрамами от насекомых стали причиной, по
которой я закинул это заклятие в дальние углы своего арсенала,
стоило мне освоить что-то более эффективное. Однако сейчас выбирать
не приходится.
Немедля, насекомые скопом стали бегать по груди. Подрагивая
крыльями, они залезли внутрь раны — в общем занялись своей работой.
По груди разлилось приятное тепло. Не смотря на шевеление в ране,
оно сыграло со мной злую шутку, я стал отрубаться, чего делать
прямо сейчас было нельзя. Пришлось перебрать в памяти всю
простейшую ментальную магию, что могла сгодиться в данном случае. К
счастью мне даже удалось её применить.
Спустя некоторое время я уже был в порядке, даже голова
прояснилась, чего не скажешь о моём перепачканном, местами
обожжённом наряде с дырой на груди от клинка. Стоит теперь
разобраться в происходящем.
Итак, теперь я Михаил Морозов, по крайней мере при мне его
память. И в то же время я — не он, Михаил мертв, я не ощущаю себя
им, несмотря, даже, на то что помню его жизнь. А, плевать, не самое
подходящее место для того, чтобы обдумывать что-то серьёзное. Надо
добраться до города.