Такое украшение полагалось либо носить на шее, либо, словно
фибулой, закалывать им плащ, в зависимости от того, прикреплена ли
к нему застёжка или нет. Тенгва под гербом, обозначавшая цифру, в
свою очередь указывала занимаемую должность.
Только эта серебряная пластинка отличалась от обычных, больше
напоминая ту, что носил сам Лаурэ. На месте цифры располагалась
эмблема поменьше, изображавшая бьющий в небо фонтан.
Символ отца Эктелиона. У Финдэ на этом месте был дракон и
скрещённые алебарды.
— Что это?
— Заслуженное повышение. Будешь моим заместителем в Чёрных
Стражах. Да, сразу по вступлении, — Лаурэфиндэ усмехнулся, скрестив
руки на груди. — И не надо делать вид, будто ты удивлён, ученик. К
этому и так всё шло. Ты превосходно управляешься с оружием, пусть
больше любишь щит и меч. Навыки работы с алебардой подтянем. Ты
хладнокровен, не теряешь голову. Лидер по своей сути, умеешь вести
за собой — достаточно твоё командование во время групповых боёв
вспомнить.
Золотоволосый нолдо подошёл ближе.
— Пока что — будешь помогать мне наставлять молодых. Пока
наберёшься опыта. А там… вполне возможно, что будешь уже своего
рамалоки тискать.
Щека Эктелиона слегка дёрнулась в искривлённой усмешке.
Это было действительно забавно. Нет, не само
предложение стать в Мор Тирит вторым после Финдэ. В конце концов —
кому ещё? У Аэнариона, единственного, кто мог бы в ближайшее время
ещё претендовать на подобное место, свои заботы и обязанности.
Забавным было то, что Лаурэ предложил это в тот самый день, когда
Эктелион должен был сказать о своём уходе.
Словно в тот миг, когда полунолдо уже почувствовал тёплый ветер
освобождения от клейма, что он носил пять лет — рука в когтистой
перчатке дружелюбно попыталась вновь набросить ошейник на шею. На
этот раз — из мифрила, так что уже не снимешь, не порвёшь цепь.
Как чувствовали Феанаро и Лаурэфиндэ!
Сын Форменлинда грустно усмехнулся, взвешивая на ладони фибулу.
Одну из тех, что для него лично давно уже стали символами
бесконечной необходимости врать — как самому себе, так и
окружающим, подстраиваясь под то, что желал учитель, говорить то,
что он хотел слышать. И слушать, слушать, слушать — то, что
золотоволосый прививал всем своим ученикам. Но такова была
молчаливая плата за то, чтобы учиться у лучших бойцов арены.