Бандит стартанул к дверям, где его остановил мой оклик:
— Кстати, — мужик опасливо обернулся, — держи язык за зубами, не
то материться ты сможешь лишь письменно. Или мысленно, потому что
руки я тебе тоже отсушу к чертям собачьим! Настроение у меня
поганое, учитывай это.
Когда топот ног затих, я сел на кресло и сцепив руки в замок,
пробормотал:
— Не фонтан, но плюсов достаточно. Надо лишь грамотно суметь ими
воспользоваться.
Громила вернулся быстро, протянув мне здоровый звонко
дребезжащий стеклом пакет.
— Хм, — глянул на покупки, задумчиво добавляя, — может за едой
тебя послать. — вскрыл первую попавшуюся бутылку и начал надираться
из горла.
— Вам оставляли… у вас полный холодильник, — помялся мужик,
осуждающе глядя на убывающий из тары алкоголь, — я могла бы
приготовить…
— «Могла бы»? — зацепился за странные слова,
поперхнувшись глотком. — Ты из тех уебанов, что ощущают себя
девочкой имея хуй и яйца? Я не такой, как выгляжу! Мне бабы
нравятся.
Повесив голову, бугай мелко затрясся.
— Ты ржёшь что ли? Ёти твою йети! — отшатнулся. — Рыдаешь?!
Глотая слёзы, громила выдавил через всхлипы и сопли «я женщина,
меня заставили… чтобы приняли… я не хотела так… ты первый мужчина…
с которым я общалась в живую» и принялся дальше разводить сырость.
Или принялась?
Прикончив одну бутылку, взялся за вторую, не чувствуя опьянения
или хотя бы какого-то изменения сознания. Я будто воду пил, когда
рядом спирт разливали.
Бросил бутылку, взялся за следующую, результат не изменился: —
Ох, ладно. Меня уже ничем не удивить! — Отставив бесполезный пакет,
я рухнул на коробки, которые по прежнему изображали большую часть
мебели в доме. — Как звать-то тебя, чудовище?
— Глори-и-ия-я-я-а-а! — и опять рыдать.
Поморщился, как от скрипа пенопластом по стеклу.
— Не реви. — устало выдохнул, запрокинув паскудно трезвую голову
к потолку. — С твоей внешностью — это испытание для моей психики. —
а под нос пробурчал. — Мир победившего феминизма…
Бугай тут же возмутился, руками размахал…ась. Размахалась,
развонялась «нельзя так говорить! Все равны, а мужчины
ровнее!».
— Нельзя говорить что? Про мужчин не понял.
— За феминизм сажают.
— А за радикальный, — провёл по шее пальцем, — таво?
Кивает лысой, как коленка, башкой.
— Как интересно, — потёр подбородок, жестом предложив сесть на
коробку напротив, — продолжай.