-Пацан! - крикнул он мне. –
Скажи-ка, где тут у вас шестой дом? Мы уже два раза туда сюда
проехали, нет его и все. А спросить не у кого.
Чувство тревоги взвыло еще
сильней, люди в машине искали бабушкин дом.
Я пожал плечами
-Понятия не имею, скажите, кто
вам нужен, тогда сразу соображу.
Из машины вышел еще один мужчина. Он был старше первого,
толстый, и взмокший от пота, хотя утро было прохладным. Он достал
из дипломата пакет с бумагами и посмотрев сказал:
-Мальчик мы ищем дом Ереминой
Павлины Поликарповны, ее сын просил кое-что передать.
Чувство опасности не исчезало.
Однако причин таиться я не видел, поэтому сказал:
-Вот видите тропинка, можете
по ней пройти, тут недалеко.
Мужчина поморщился.
-А проехать туда никак
нельзя?
Я пожал плечами.
-На тракторе, пожалуйста, а на
машине точно сядете.
Из машины вылез еще один парень спортивном костюме и они начали
негромко переговариваться. Когда я хотел идти дальше один из них
крикнул:
-Паренек, погоди, хочешь
заработать?
Я кивнул, и он продолжил говорить;
- Проводишь нас до дома,
получишь сто рублей.
Он улыбнулся насквозь фальшивой улыбкой и вытащил из кармана
сторублевую бумажку.
Я ничего не мог понять, он
явно врал про отца, у того не было таких знакомых или друзей, да и
чувство опасности не уходило.
Но тут лысый мужик,
разглядывающий фотографии из пакета, поднял на меня глаза, и в них
мелькнуло узнавание.
Хватайте его! – крикнул он
своим спутникам, и первый схватил меня за руку.
Сделал он это зря, потому, мы с ним были одинакового роста, я
послушно последовал за этим движением и впечатал темя ему в лицо.
Толстяк отпустил мою руку и завалился на спину, из его разбитого
носа струей хлынула кровь.
В этот момент в голове вспыхнул взрыв, и я потерял
сознание.
Пришел в себя от холода, в
каком-то помещении без окон. Пахло сыростью и мышами. Когда
попытался шевельнуться, невольно застонал от боли в затылке.
Дернувшись, понял, что прикован наручниками к трубе отопления,
которая сейчас была холодной.
Видимо, стон был услышан,
потому, что в помещении открылась дверь, и темный силуэт в проеме
посветил мне в лицо фонарем. Я снова вскрикнул, на этот раз от
яркого света, напрочь, отрубившего ночное зрение.