***
Лиза, будучи под эффектом отвода
глаз, залезла на металлических грузовой контейнер, коих в ангаре
было в достатке, распласталась на крыше и теперь спокойно следила
за бандитами и их живой добычей. Света для наблюдения хватало —
крыша здесь была прозрачной, из толстого оргстекла. Конечно, за
годы оно помутнело и потемнело, но кое-где относительная
прозрачность всё ещё сохранилась.
Один трактор и два пикапа,
поставленные под тенью самолётов, хорошо вписывались в ландшафт.
Даже если жертвы нападения проезжали здесь не впервые, они могли и
не понять, что с другой стороны здания их ждёт засада.
Связанные по рукам и ногам дети,
четыре девочки и два мальчика, сидели в прицепе трактора. Самый
старший — хмурый паренёк лет двенадцати, самая младшая — зарёванная
чумазая девочка лет семи.
Четверо мужчин сидели у костра,
разведённого прямо на бетонном полу, возле небольшого оранжевого
самолёта на полозьях. Над костром, на туристической треноге,
варилось, судя по запаху, что-то мясное. Непривычно для
современного мира толстый сверстник Лизы встал, помешал варево,
попробовал, причмокнул, бросил ложку на пол рядом с костром и не
торопясь, с какой-то ленцой, пошёл в сторону трактора.
— Я говорил, не надо было всех баб
валить. Если невтерпёж, иди вздрочни, — насмешливо сказал ему в
спину такой же молодой парень. Этот тоже не отличался особой
худобой, но всё же толстым назвать его было нельзя, лишь в меру
упитанным.
— Ага, или к трупешникам сходи,
выбери какую помясистее, может, остыть не успела, — поддакнул
тщедушный огненно-рыжий мужчина слегка за тридцать.
Толстяк остановился и недовольно
пробурчал:
— Вам девок жалко? Не смылятся.
— Заткнись и сядь, — ровно сказал
четвёртый: невысокий, неказистый, какой-то весь смазанный и
неприметный — встретишь такого, перекинешься парой слов, а через
пять минут даже не узнаешь.
— Но Миха... — в голосе толстяка
послышались виноватые и заискивающие нотки.
— Сказано ведь — за целок у Хариса
дают гораздо больше. Не вздумай товар портить, а то вместо них на
торги пойдёшь.
— Да за него яблока гнилого не
дадут, ты чё, Миха? — оскалился рыжий.
— Рот закрой, да?
— А ты чего обижаешься? Цена не
устраивает, хочешь, чтобы за тебя столько же, сколько за целку
дают, давали?
— Хлебало завали, — грубо ответил
толстяк, но к костру всё же вернулся.