Чуть больше года я наблюдаю, как растет мой внук. Назвали
мальчика Гаролом. Получилось звучно, как по мне. Имя ему выбрала
Мелита, его мать с позволения мужа и моего сына, ну и конечно же
меня. Несмотря на то, что обязанности Верховного мага весьма
обширны, мне удается (пока незаметно) понаблюдать за новым членом
моей семьи. Он очень необычный ребенок. Кушает, пьет и спит хорошо,
грех жаловаться, но вот он почти не играет с игрушками и другими
детьми. Другие дети играют, веселятся, набивают шишки и тумаки, а
Гарол, сидит себе спокойно и внимательно слушает разговоры
взрослых. Это необычно и говорит о довольно развитом мозге. Рабыня
неоднократно пыталась всучить различные красивые поделки в руку
мальчику, но всякий раз он недоуменно смотрел на неё и откладывал
прочь. Аразас как отец, проводит с ребенком больше времени и
заметил еще странности. Малыш постоянно пытается выползти из своей
комнаты в мой кабинет или библиотеку, что находятся рядом с
детской. Мелита несколько раз оттаскивала своего сына обратно, но
упрямый мальчик пытался снова и снова. Аразас заподозрил, что-то
неладное, но проверить не мог. Пришлось мне. Читать ауру не
получается, маловат еще мальчик, сплошной постоянно меняющийся хаос
из цветов радуги не дает четко увидеть что-либо духовным зрением.
Вот подрастет, тогда можно, а пока просто наблюдать.
Конец POV Шуруккаха.
Черт, как же охренительно быть ребенком. Плюсов такой жизни
можно перечислить очень много. Еды вволю, питья сколько угодно,
стоит только вякнуть и показать на рот, как тут же получаешь
желаемое. Играть в игрушки я не хочу, ибо у меня все-таки сознание
почти тридцатилетнего мужчины, да и стыдно немного. Минусы,
конечно, не перекрывают плюсы, но, увы, и они есть. Меня не пускают
никуда кроме моей комнаты, а все мои попытки выползти (стоять еще
не могу) резко пресекались мамой и как я понял слугами или рабами.
Я видел, как мама разговаривает с ними и интонация не располагает к
вежливости. Мама, как я скучаю по тебе. В прошлом мире она погибла,
когда мне было двадцать, от лихорадки. Но теперь у меня есть другая
мама, которая смотрит на меня с любовью и участием. Строго
одергивает, если я пытаюсь вылезти за пределы детской и хвалит,
когда хорошо покушаю или схожу по нужде. Это унизительно, но куда
деваться. Да, я начал называть женщину, что меня родила, своей
матерью, впрочем, именно так и было.