– Кто вы? – прошептала еле слышно, в горле было сухо и горько.
– Вайра я, знахарка, – проговорила женщина, подходя ко мне со стаканом воды.
Выпив предложенную воду всю без остатка, почувствовала, как жизнь возвращается в тело, но пошевелиться всё равно не могла.
– Что со мной? – спросила старушку, чувствуя поднимающуюся панику в груди.
– А что с тобой? – вопросом на вопрос ответила она, ухмыльнувшись.
– Я не могу двигаться, – ответила испуганно.
– Ах это! Ну, я тебе зелье дала, чтобы ты не пыталась сбежать. Я уже стара, бегать за девицами, – крякнув, заявила она как ни в чём не бывало.
Злость проснулась, заставляя меня пылать от негодования, что происходит?
– Где я, и что вам нужно? – спросила старушку, которая вновь вернулась к столу.
– Мне лично ты не нужна, – буркнула она недовольно, – была бы моя воля, вообще бы никого не видела.
– А кому нужна? – не унималась я, всё, пытаясь пошевелиться, но, увы, тело меня не слушалось.
– Много будешь знать, станешь, как я старой, – ответила она хмыкнув. – Ничего не скажу, нельзя мне. Потерпи, скоро за тобой прилетят.
Прилетят? Значит, мой похититель дракон? Что им нужно от меня, решили отцу насолить? Заговор! Арс был прав, кто-то решил похитить меня и тем самым повлиять на отца. Нужно срочно выбираться отсюда, а ещё дать знать близким о себе, но как это сделать, если моё тело предало? Пока рассуждала над возможностью побега, дверь в лачугу отворилась, и в комнату вошли двое мужчин.
– О, мессир Дертан, добро пожаловать, – прошелестела старушка, бросая дела и спеша навстречу к гостю.
– Как она? – спросил мужчина, внимательно глядя на меня холодными глазами.
– Почти в порядке, потрепана немного, но цела, – пролепетала Вайра.
– Что значит, потрепана? – зло спросил незнакомец, переводя взгляд на старуху.
– Моника немного перестаралась, но я уже подлечила её, правда шрамы останутся, блокировка дара не даёт действовать регенерации, – отчиталась женщина, пятясь к столу.
– Вот тварь, так и знал, что не сдержится, вечно у неё проблемы с самоконтролем, – выругался незнакомец, делая шаг ко мне, а потом, взяв край одеяла, отбросил его.
Охнув, залилась краской стыда, оказалось, что под одеялом я абсолютно голая, лишь на бёдрах и рёбрах были наложены тугие повязки бинтов. Зажмурилась, чтобы не видеть своего позора, говорить не могла, мешал комок страха, застрявший в груди.