Несколько мгновений они изучали друг друга, оценивая намерения другой стороны.
Пахомыч попятился, провожаемый взглядом бурого мишки, а точнее, медведицы; судя по тому, как она отреагировала на повизгивание, раздавшееся за спиной, там возились медвежата. А вылезла медведица из берлоги потому, что учуяла приближение человека и намеревалась преградить ему путь.
– Понял, понял. – Пахомыч отступил, не делая резких движений, нырнул в заросли рябины, вытирая рукавом выступивший на лбу пот. С медведицей разбираться не хотелось, защищая своих детёнышей, она была способна на всё.
Отойдя от берлоги метров двадцать, он выпрямился, вздохнул свободнее.
Хрустнула ветка под чьей-то ногой.
Старик оглянулся.
Сквозь листву орешника мелькнул силуэт, и на краю поляны появился человек в пятнистом зелёном комбинезоне. Голова у него была какая-то асимметричная, покрытая ровным сизым ворсом волос, лицо плоское, нос пуговкой, рот вообще был почти не виден, а глаза казались белыми и прозрачными, как стеклянные блюдца. На плече у него торчал какой-то прибор с фасетчатым объективом, похожий на фотоаппарат. Он замер и уставился на лесника вдруг запульсировавшими – сужающимися и расширяющимися глазами.
– Мил человек, – очнулся старик, – ты там осторожней, на медведя-от можешь напороться.
Чужак склонил голову к плечу, будто прислушивался к шёпоту за спиной, и бесшумно канул в кусты. Треснул сучок, ещё один, и всё стихло.
Пахомыч озадаченно потёр ладошки, определяя движение чужака, понял, что тот вопреки совету направился к медвежьей берлоге.
– Вот чёрт безротый! Куда тебя понесло?
Недалеко раздался храп, треск: это явно рванул куда-то лось.
Треск стих.
Чуть позже послышался медвежий рык и тоже пропал, словно медведице перерезали глотку.
Пахомыч покачал головой и решительно двинулся назад, предчувствуя беду. Фотограф в камуфляже не был вооружён, и возбудившаяся медведица запросто могла его задрать.
Поляна, на краю которой пасся лось, выглядела мирной и пустой. Лося нигде видно не было. Чужак, очевидно, спугнул животное, и местный франт, обладатель красивых рогов, убрался отсюда подальше.
Однако не было слышно и медвежьего ворчания, что казалось уместным во время встречи медведицы с непрошеными гостями. Если странный фотограф подошёл к ней слишком близко, она могла прийти в ярость, но, даже если он сразу отступил, зверь продолжал бы подавать голос, чтобы у чужака снова не возникло желания познакомиться.