– А мне он никогда ничего не дает, – с раздражением пожаловалась я. – Хоть без меня он никогда бы не продал эту лошадь.
– Как ты думаешь, этот пони сбросит дочку фермера? – со смешком в голосе поинтересовалась Данди.
– Похоже на то, – безразлично ответила я. – Если бы папаша не был идиотом, он бы увидел, что я едва справляюсь с лошадью, и то только потому, что она чертовски устала.
– Будем надеяться, что будущая хозяйка лошади отличный наездник, – сказала Данди.
Мы немного помолчали. В тишине фургона, который еле тащился по грязной дороге, слышно было бормотание отца, разучивающего карточные фокусы, и похрапывание Займы, улегшейся рядом со своим ребенком.
– Может, он даст нам пенни на подарки, – предположила я без особой надежды.
– Я дам тебе пенни, – просияла Данди. – Я стащу для нас шестипенсовик, и мы с тобой сбежим на всю ночь – накупим себе сластей и погуляем на ярмарке.
Я улыбнулась ей в предвкушении этого рая и отвернулась к стене. Фургон все катил и катил вперед, покачиваясь на рытвинах и ухабах дороги, ведущей к Солсбери. И у меня не было другого дела, как только дремать и мечтать о Вайде и придумывать способы, как нам с Данди спастись от отца.
Это было долгое, выматывающее душу путешествие по долине реки Эйвон, вниз к Солсбери, вдоль влажных полей и пастбищ с круторогими коричневыми коровами, стоящими по колено в мокрой траве. Мы проехали через Фортинбридж, где маленькие дети долго бежали за нашим фургоном, свистя нам вслед и бросая в нас камнями.
– Поди-ка сюда, – позвал меня однажды отец, сидевший у стола и тасовавший карты. – Смотри. – Он привязал поводья к краю фургона и стал опять тасовать карты, подрезая и вновь смешивая их. – Заметила что-нибудь? – требовательно спросил он.
Иногда мне удавалось разглядеть тайное движение пальцев, нащупывающих в колоде крапленые карты, иногда нет.
Он не был хорошим шулером, это ремесло требовало сноровки, ловких рук и свежей колоды. Наши засаленные карты не тасовались достаточно легко.
– Я видела отогнутую карту, отец, – сказала я. – Это неудачный трюк.
– У тебя, чертовки, глаза как у рыси, – недовольно нахмурился отец. – Сделай это сама, если ты такая умная.
Я аккуратно собрала карты, отбирая в правую руку те, что покрупнее. Затем, сложив их веером, я сделала вид, что заметила на столе насекомое, и смахнула его картами, отчего на них образовался незаметный изгиб и теперь я отлично чувствовала пальцами меченые карты. Глядя отсутствующим взглядом в окно, я стала сдавать, оставляя мелочь отцу, а крупные карты – себе.