Что, до сих пор стоит, да?
- Гуль, садись к нам! - машет мне в этот момент моя
двоюродная сестра Соня с другого конца стола, - Что ты там, с мужиками,
забыла?!
И хлопает по свободному рядом с ней стулу. Тут же
хватаюсь за предложение и, поцеловав папу в щеку, сбегаю с места напротив Лёвки
к девчонкам. Помимо Сони там еще Наташка, соседка родителей, дочь Ульяны Вячеславовны,
и Мириам, школьная приятельница моя. Все мне давно знакомы, как и абсолютное
большинство людей за столом.
Девчонки хихикают, наливают в мой бокал до краев,
чокаются, и продолжают, шушукаясь, уже и мне рассказывать какую-то прерванную
сплетню. Я не знаю людей, о которых они говорят, но история пикантная,
содержащая и голожопого любовника на балконе гостевого дома "Арес",
который тут за углом, и погоню за неверным со сковородкой в руках, так что уже
через минуту я смеюсь со всеми остальными до слёз.
Стресс отступает наконец, ослабляя свои раскаленные
клешни, сдавливающие мне грудную клетку и горло. Становится легче дышать,
внутри начинается пузыриться нелогичная легкость, как после любого пережитого
потрясения. Боковым зрением замечаю вернувшегося в гостиную Лёвку, и внутри еще
ярче весело звенит от того, что улавливаю, как он, не сдержавшись, раздраженно
хмурится, поняв, что я пересела.
Вечер идет своим чередом. Под захмелевший веселый гул присутствующих
часть гостей начинает играть в "крокодила", часть - петь под гитару,
которую принес деда Вахтанг, а кто-то и дальше просто болтает за столом.
Разделяемся на группки по интересам.
Я бы присоединилась к поющим, но там Лёвка, потому
просто продолжаю болтать с девчонками, пару раз выходя с ними на крыльцо
покурить. Курит из всех нас только Наташа, но майская свежая ночь слишком
притягательна, чтобы не постоять рядом с ней и не подышать, любуясь крупными
звездами в небе. Мужчины тоже выходят, и Лёва среди них, но, даже когда мы
стоим на небольшом крылечке в одном тесном шумном кругу, он не смотрит на меня.
Совсем.
А я не могу. Я смотрю.
Взгляд так и прикипает к его оголенным из -за
закатанных рукавов рубашки рукам, к светлым волоскам в распахнутом вороте, к
крупным ключицам, к выступающему кадыку, двигающемся, когда он хрипло коротко
смеется над очередной простодушной шуткой Егора или еще кого-нибудь из наших
общих знакомых, к красивому скульптурному лицу и светлой челке, то и дело
спадающей на высокий лоб.