Я могла бы орать в голос, реветь и брыкаться, однако решаю
не выдавать того, что я давно пришла в себя. Пусть думают, что я еще в отключке
и возможно...возможно, я смогу спастись, найти помощь, сбежать от них.
Милиция, приходит в голову первая мысль, но тут же ее отметаю.
Мне она уж точно ничем не поможет.
Машина едет где-то полчаса, все это время меня бросает по
багажнику, и я чувствую телом каждую кочку, но хуже другое. Мешок на голове. Он
почти не пропускает воздуха, шнур на шее очень туго затянут и вскоре я понимаю,
что снова отключаюсь, падая в бездну жуткой неизвестности.
— Ааа!
Прихожу в себя резко от дикого холода. Все тело пробирает
судорога, а из кончиков волос стекают капли, словно меня только что окатили
ледяной водой из ведра.
Открываю глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Они сняли с
меня мешок, но от удара мне сложно сразу понять, где я нахожусь. Большая
комната, здесь темно и зябко, сыро, желтый свет рассеивается с потолка.
Потресканные стены с облезлой штукатуркой, серый бетонный пол. Я лежу прямо на
нем и уже чувствую, как кости начинают скрипеть от этого дикого холода.
Кончиком языка пытаюсь коснуться явно разбитой губы, но
сделать это не получается, мой рот все еще заклеен.
Дышать тяжело, но плакать я не могу. В теле жуткая слабость
и сильно кружится голова. Кажется, меня сильно ударили, малейшее напряжение в
лице отзывается болью.
Вздрагиваю, когда кто-то подходит ко мне, рывком сдирает
скотч, разрезает веревку на руках. Я тут же хочу подняться, но ладони сильно
онемели, поэтому вместо того, чтобы хоть как-то встать, снова падаю на пол в
лужу ледяной воды.
— Глянь, как карабкается. Живучая, тварь.
— Епта, лягушка! Ползи, блядь!
Ржут. Громко, едко, пренебрежительно, словно не человек
перед ними, не женщина, а просто кусок мяса. Становится жутко. Это никакая не
шутка, не дурацкий розыгрыш. Боже, куда я попала.
— Кто вы…что вам нужно от меня?
Поднимаю голову и вижу их лица. Бандитские, дикие,
жестокие. Один русый молодой, второй шатен, явно старше. Высокие, крепкие,
здоровые мужики. Оба хорошо одеты, изысканно даже, совсем не похоже на дворовых
ворюг, но хуже другое: они совсем не скрывают лиц, а это значит не боятся, что
я их запомню. Кажется, это плохо, это очень плохо.
Пересиливая себя, все же поднимаюсь, опираясь руками о пол.
Сажусь на колени. Мокрая вся, дрожь пробирает тело. Мои длинные волосы
сосульками свисают по обе стороны от лица, на запястьях замечаю красные следы
от веревки. Кровь выступила. Жжет.