Неловко
стягиваю его с кресла, он пытается помочь, и мы заваливаемся на пол, долго
усаживаемся, я опираюсь на стену.
Крепко
обнимаю его руками, вкладывая в сильную ладонь задрипанного котенка.
—
Закрой глаза, — прошу.
Леня
сжимает игрушку в кулаке, послушно опускает веки.
Стараюсь
сосредоточиться, ненавижу эту часть, потому что чтобы что-то «показать»
уходит очень много ресурса, и потом я ужасно слабая.
Голова
становится тяжелой, в ушах нарастает шум, я снова возвращаюсь в тот день.
Лене
тринадцать, он красивый, талантливый мальчик, очень добрый. Мамы долго нет и
ему тревожно, он то и дело берет в руки игрушку — маленького котенка, отчим
пьет на кухне, какие-то неприятности на работе. А потом дядя Витя заходит в
комнату.
Я
зажмуриваюсь, крепче вцепляясь в Леню, он тяжело надсадно дышит, хрипит,
дергается, стараясь скинуть мои руки.
После
дядя Витя махнул еще рюмку водки и начал оседать на пол, инсульт.
Он
синел, хрипел и умолял Леню вызвать скорую, а перепуганный мальчишка спрятался
в другой комнате, плакал, закрыв уши и позволил ему умереть.
Потом
стало очень страшно, потому что Леня знал, как сильно мама любит отчима,
перепуганный ребенок судорожно придумывал причину почему не вызвал врача, и
придумал - ноги не слушались и он просто не смог.
И
сам так в это поверил, что разучился ходить. Он просто хотел, чтобы мама и
дальше его любила.
—
Нет, нет, блть. Я не хочу это видеть, Саша, хватит! — кричит
Леня, все-таки отпихнув меня.
Он
крутится на полу, плачет и орет, осознав, что тогда произошло. Я тоже рыдаю,
понимая, что не могу помочь, и он сам должен это прожить.
—
Все, все прошло. Теперь ты знаешь и все будет хорошо! — уговариваю его
раскачиваясь, меня снова мутит, ужасно болит живот и крестец.
—
Ни хуя себе. Это же пиздец, как жить-то теперь, Саш? — красавчик
скулит, уткнувшись носом в кучу одежды.
—
Счастливо, ты будешь очень счастливым со своей Лизой, она тебя очень любит, у
вас все будет хорошо.
—
Не за что! Врать я не буду! А как такое рассказать любимой девочке? — рыдает.
Я
подползаю к нему, ложусь напротив, мы плачем, громко дышим, щеки Лени горят
алыми пятнами, он на стадии отрицания.
—
Ты настоящий мужик, красивый, умный, добрый, не смей сомневаться в своей
мужественности! Ты не в чем, не виноват, слышишь? — вытираю кончиками пальцев мокрые дорожки
с его щек.