Добровольцы находились очень быстро. Мужчины, в военной форме и
в гражданской одежде, многим из которых, судя по их одухотворенным
лицам, я не доверил бы покараулить даже черствую горбушку, быстро
грузились в кузов грузовика, или строились в короткую колонну.
Старший получал клочок, реже полноразмерный лист бумаги, на
котором, скорее всего, кроме адреса и имени, ничего не было, и
сборный отряд революционеров, направлялся творить добро и карать
зло.
Пока я вертел головой, пытаясь понять, куда мне следует идти,
приехала одна из групп. Из высокого кузова грузовичка под мышки
спустили какого-то деда в светло-серой шинели с красной подкладкой,
без погон, в шапке ушанке и домашних гамашах, одетых на военные
галифе. Очередного пенсионера-генерала, очевидно, призвали к
ответу. Старика повели во внутрь здания, а из кузова стали сгружать
вещи – шубы, пару ковров, несколько рулонов ткани, старое ружье, с
резным прикладом красного дерева. Мне, подставившему плечо, подали
огромный самовар, зеленовато-желтой латуни, с десятком медалей и
кучей каких-то надписей.
Я пристроился в колонну носильщиков и двинулся во дворец. Мы
уверенно шли какими-то коридорами, потом вышли в длинную стеклянную
галерею, которая закончилась большой комнатой, заполненной большим
количеством солдат. Генерала уже обыскивали в углу, сняв с него
зеленый френч и проверяя швы внутри.
- Куда прешь? – передо мной возникла рябая морда в солдатской
фуражке с винтовкой наперевес: - Вон на стол ставь самовар и можешь
идти.
- Ты кто такой будешь, что бы я тебе подчинялся? – я теснил
солдата пузатым самоваром.
- Мы четвертая рота Преображенского полка, личная охрана
Александра Федоровича Керенского, понимать надо! – гордо
подбоченился солдат.
- Ну, так бы сразу и сказал. А скажи, брат, как можно с
господином Керенским поговорить?
- Ну ты и сказал! Кто ты и кто Керенский? Он, понимаешь министр
Революции, а ты…- меня смерили пренебрежительным взглядом, но слово
«блоха» не произнесли, и на том спасибо.
В это время генерала, не дав ему даже до конца одеться, завели в
соседнюю комнату, где, через раскрытую дверь я успел заметить
десяток человек сановного, но, несколько потерянного вида.
Поставив, наконец, самовар на стол, я решил покинуть это
странное помещение, пока мне не начали задавать неудобных вопросов
или не лишили меня материальных ценностей, больно по- простому они
отнеслись к привезенным с генералом ценностям. Солдаты частично
подошли к столу, рассматривая сгруженные туда вещи, кто-то стал
щупать рукой ткань, а один, подняв крышку, стал, по-хозяйски,
заглядывать в самовар.