Маюри слушал все это и ему было обидно, самое главное, что он
понял из всего этого рассказа, это то, что он не просто попал в
другой мир, так еще и слился с слепком души, того ребенка чье тело
он сейчас занимает. Ведь только это объясняло, почему именно Маюри
было так плохо от того что его отдали в приют. Он плакал, как и
должен плакать любой новорожденный, но делал это без единого шума,
и увидь его сейчас кто нибудь и может подумал бы, что ребенок чем
то болеет, но никого не было, даже Минато который только что
рассказывал ему всю эту историю, ушел сразу же не оборачиваясь.
Маюри поклялся сам себе, что заставит их всех пожалеть об этом,
хоть много позже он и поймет, насколько сильно чувства брали верх
над разумом в то время.
Проходил месяц за месяцем, и Маюри исполнилось 8 месяцев, в
которые он уже мог неплохо ходить, а что еще лучше, за эти месяцы
его контроль над реацу вырос, и теперь он может ощутить сильных
людей за пределами приюта. Воспитатели не очень любили Маюри, ведь
он никогда не плакал, редко улыбался хотя это, в их понимании, был
как раз таки плюс, ведь его улыбка была больше похожа на оскал
безумного ученого, готового на все, ради маленького шажка в сфере
науки, и самое худшее то, что он был джинчурики. Эта информация,
стала достоянием общественности недавно, причем, не было понятно,
кто распространяет эту информацию, точнее не было понятно
большинству, ведь Минато специально пустил в массы этот слух, чтобы
к его дочери не относились предвзято, а когда правда всплывет, он
обставит это как защиту джинчурики конохи.
Маюри, уже после разговора с "отцом" знал, что он находится ни в
мире живых, ни в Уэко мундо и даже, не в Ванденрейхе, но тщательно
изучить этот вопрос не позволяло множество факторов. Маюри
предполагал, что это место, как и Ванденрейх, спрятано, но
доказательств не было и возможности исследовать все это, как
следует, в данный момент тоже не было, поэтому он занялся
улучшением своих нынешних способностей.
Несмотря на то, что рос Маюри спокойным ребенком, не
доставляющим проблем, относились к нему с неким пренебрежением, он
конечно же знал в чем дело, все таки, как бы лиса не сдерживали, но
в тот день он смог забрать на тот свет многих. Воспитатели винили
его во всех грехах, и кроме угрюмых взглядов и ежедневных
кормлений, никак не реагировали на него. Дети, будто чувствуя
отношения взрослых к нему, тоже старались с ним не пересекаться, и
не впускали в свои маленькие сформировавшиеся группки. Маюри это
было и не нужно, но некая обида все равно была, и вот опять он
почувствовал какие то чувства, к тем, кого раньше никак кроме
"Подопытный" назвать не мог.