- Нет, зачем, - застенчиво кутаясь в одежду, отнекивался Берни, багровея до самых бровей.
- Да бросьте стесняться! - рассердилась я. - Жениться вы на мне как собрались, если боитесь даже кусочек шеи показать? Дайте я гляну!
Оборотень, страдая, подчинился. Я отогнула бархатный воротник и ахнула. Бедняга был весь в кровавых полосах от расчесов. И никто его не кусал. А зловредная сыпь вырастала сама собой, прямо на глазах!
- Миленький мой! - всплеснув руками, воскликнула я. - Да это не блохи никакие! Это же страшная аллергия! Что вы такое съели?!
- Не блохи?! - насторожился Берни.
- Ну нет, конечно! - мне до слез было жаль страдальца, который все пересыпал ядовитым порошком вместо того, чтоб лечиться. - Боже мой, и как долго вы это терпите?!
- Долго, - снова застенчиво ответил оборотень.
- Быстрее зовите свою мамушку! - решительно отложив свою плюшку в сторону, велела я. - Ромашка у вас дома найдется?
- Зачем? - трусливо прижав уши, поинтересовался мой несчастный жених.
- Примете сию же минуту ванную! Это облегчит ваш зуд. Еще бы найти причину…
Но оборотень, услыхав про ванную с ромашкой, уперся, как самый настоящий пугливый щенок.
- Нет, это недопустимо! - забормотал он, запахивая халат. - Вы у меня в гостях, а я…
- Перестаньте сопротивляться! - возмутилась я. - А то я заплачу и не смогу целую неделю спать! Живо грейте воду!
Через четверть часа оборотень лежал в густой пене в ванной, с самым счастливым выражением на его физиономии. Из пены торчали только его пятки. А я, наряженная в фартук его мамушки, поливала страдальцу голову крепким зеленоватым отваром.
- Ну как, лучше вам? - спросила я, осторожно поглаживая его мокрые волосы.
- Я в раю, - прошептал счастливый оборотень. - Вы ангел, Евангелина!
Его нога осторожно, поджав пальцы, двинулась по направлению к уху с явным намерением почесать, но я погрозила ему пальцем:
- Чесать только руками! Ногой вы все до мяса раздерете! И пошлите сейчас же в аптеку за заживляющей мазью.
Его рука вынырнула из пены, он поймал мою ладонь и смачно ее чмокнул.
- Из вас выйдет самая заботливая, самая добрая, самая чудесная жена, Евангелина, - с чувством произнес оборотень, глядя на меня совершенно щенячьим преданным взором.
И тут в трубе над очагом, в котором грели воду для ванной, подозрительно загремело. Вниз посыпались кусочки угля и зола. Раздалась жуткая ругань…