Против моих ожиданий, от него не воняет тухляком и мертвечиной. Когда я склоняюсь, наполняя его чашку ароматным напитком, мой нос улавливает тонкий-тонкий, едва заметный запах каких-то духов. Словно свежее дыхание моря.
А задница моя сквозь множество юбок улавливает его ладонь. Некромант многозначительно молчит, изящно оттопырив палец руки, держащей чашку с чаем, а сам тайком ощупывает меня, словно оценивая будущие владенья. Вкрадчиво поглаживает и многозначительно, многообещающе сжимает… Мол, детка, ради тебя я подниму даже самого мертвого мертвеца…
Нахал!
Так бы и треснула ему по наглой роже, но нельзя.
Он одет в черное, и даже кружева на его модном галстуке, завязанном бантом, тоже черные. Готичненько.
Пуговицы на его черном муаровом одеянии все сплошь серебряные, частые, в два ряда. Говорят, однажды он увлекся и оживил каких-то ну совсем опасных мертвецов. Они не подчинялись его приказам и хотели его крови. Так вот он отделался от них, отрывая от своей одежды эти пуговицы и метая их в зомби как пули. Прямо в лоб. Сильные же у него пальцы…
«Наверное, бессовестно врут», - подумала я, глядя на некроманта. Взгляд у него был веселый и наглый. С таким скучно не будет. Но и порядка дома тоже. Так и вижу валяющиеся по углам черепа, злобно стучащие зубами.
Отдельно от красивого некроманта трое шумных и веселых охотников на нежить. Огненные маги, привыкшие все вопросы решать силой. Кажется, и вместо чая они пьют огненную воду, тайком доливая ее в чашки из чьей-то блестящей маленькой фляжки.
Охотники были щегольски, ярко одеты - в расшитые золотом жилеты под модными сюртуками, в батистовые дорогие сорочки и крепкие кожаные сапоги, - и выглядели так, словно не свататься пришли, а собрались на дружескую вечеринку, выпить и потравить байки.
Хохоча и попивая коньяк, эти трое вполне могли пропасть на охоте на целый месяц, душа вурдалаков, кровопийц, мерзких сумасшедших черных ведьм и всякие некромантские огрехи. Пожалуй, они и друг друга бы перестреляли из арбалетов с воодушевлением и хохотом, если б их покусали восставшие мертвецы и превратили в нежить. Подлить им, что ли, того зелья, от которого Флятт превратился в лешего?
Зачем им вообще жениться, им так хорошо и весело друг с другом?!
Болтуны.
И рядом с ними, нахально и дерзко, как прыщ на попе, посверкивая красными глазами, развалился в кресле высший вампир, демонстративно колупая в острых зубах осиновой зубочисткой и постукивая по подлокотнику кресла длинными белыми пальцами в серебряных перстнях. Он одним ухом вслушивался в охотничьи байки и чистым-чистым, невинным-невинным взглядом смотрел в потолок, словно юный мечтатель в небо.