А все началось с того, что родители меня попросили прибрать дом бабушки перед продажей. Всё ценное надо было упаковать по коробкам, ненужное выбросить. Ехать не хотелось, ведь пришлось в одиночку торчать в пустом доме, с которым еще и было связано много детских воспоминаний.
Из воспоминаний меня вырвала целитель, облив водой. Руки её подрагивали, когда она ставила кувшин на столик.
— Ты напугала меня, — произнесла женщина и выдохнула, — не думай о том, что было, я знаю, как это сложно, но надо жить дальше.
Она смотрела на меня строго – и мягко одновременно.
— Вы так и не представились, — утираясь сухим уголком простыни, напомнила я ей, — ну вот, теперь надо менять бельё.
— Меня зовут лера Агния, — лёгкий пас рукой, и вещи на мне оказались сухими, — принимать ванны пока противопоказано, большая потеря крови, ты не устоишь под душем, — её лицо стало грустным, а на глаза навернулись слёзы. — И… после всего случившегося нет гарантий, что ты сможешь выносить и родить.
Произнесла она это с горечью – будто давно хотела, но не решалась принести страшную весть.
Лёгкий наклон головы, вежливая улыбка, сложенные на коленях руки выдавали в ней аристократку, которую с пелёнок приучали правильно сидеть, ходить, говорить. И даже лёгкая вежливая улыбка, что не покидала губ – часть муштры и образа. Маски, с которой она срослась. Уложенные в аккуратный пучок каштановые волосы, брови вразлёт и небольшой, чуть вздёрнутый носик. Губы бантиком и синие глаза – как с открытки, только смотрят уж очень проницательно. Попытка угадать её возраст не увенчалась успехом. Натруженные руки с тонкими пальцами пианистки, что сейчас расслабленно лежали на коленях, наводили на мысли, что ей намного больше лет, чем может показаться на первый взгляд. Особый рисунок пигментных пятен, что появляется у пожилых людей, был старательно высветлен, но убрать до конца его не получилось. Продолжительность жизни местных мне была известна Сказать сколько ей лет было для меня затруднительно. По меркам моего мира, лет сорок, а как на самом деле не угадать. И все же, выражение её глаз выдавало истинный возраст, те неспешность и снисходительность, с которой она наблюдала за неразумным ребёнком, у этой леди скрыть не получалось.