Про покушение и расследование
рассказывать нельзя было, а вот кто подходил, какие цвета, платья,
аксессуары в моде, в чем были одеты графиня Завойская и ее дочка,
как себя вели Ревельские… По моим, не всегда понятным, объяснениям,
она пыталась узнать знакомых, родственников и друзей. Как-никак, до
ссоры с семьей, у нее было много подруг в обществе. Ее вывозили на
приёмы и даже представляли наследнику. Особенно ее заинтересовал
Виктор. Похоже раньше они где-то пересекались. Милана виртуозно
уходила от моих вопросов на эту тему.
Не пойму почему таким умненьким
домашним девушкам так нравятся такие откровенные бабники? Хотя и
очень обаятельные. Этого у него не отнять.
После обеда шеф собрал совещание.
Добавил дополнительные уровни защиты от прослушивания и совершенно
официально посадил Аскольда в приемной. Именно Аскольд должен был
приглашать тех или иных сотрудников в кабинет к графу Вяземскому. А
я не должна была покидать приемную ни на минуту. Даже по
естественным надобностям мне было разрешено уходить, только когда в
приемной сидел Аскольд.
Что-то явно организовывалось и
затевалось. Но меня не подключали. Обижаться я и не подумала.
Во-первых, судя по записке Штольца, у меня и своих секретов
навалом, во-вторых, если Ярослав Александрович посчитает
необходимым меня подключить – он это сделает, как вчера с балом, и
в-третьих, меньше знаешь – меньше проболтаешься.
Как не странно, несмотря на
подготовку к чему-то и суматоху, вечером меня даже не задержали на
работе. Предупредив Бехерева, что не смогу присутствовать на
занятии, я направилась в кафе на встречу с семейным нотариусом.
Интересно, он на встречу придет в своем реальном виде или
возрастном образе?
Зайдя в это светлое кафе, в котором
мы как-то были с Миланой и ее братом, я оглядывала посетителей.
Кафе было на углу дома и две стены были сделаны как огромные окна,
которые начинались в метре от пола и простирались почти до потолка.
Стойка для заказов, как и вход в кухню, были в правом от входа
углу.
Штольц занял столик в дальнем углу,
но около окна, и помахал мне рукой. Сегодня он был в своем реальном
виде: красивый мужчина лет тридцати. Сейчас, натренировавшись на
наших оперативниках, часть из которых имела в роду оборотней, я
обратила внимание на то, что слово «спортзал» он знает не
понаслышке. И движения у него какие-то, не могу пока объяснить… Но
не как у обычного человека… Ладно, я ему верю, а все остальное меня
не касается.