- Мой черёд! – Глинский прицелился и застыл.
Явно тянул время, заставляя соперника понервничать.
- Зря он так, - сказал сидевший рядом со мной мужчина в синем
костюме-тройке. – Рука устанет, прицел со…
Договорить он не успел, так как грянул выстрел.
- Промах! – объявил Мезенцев через пару секунд. – Господа,
оставайтесь на метах и отдайте слуге пистолеты.
Я решил, что поединок закончился ничьей, но оказалось, что лакей
должен был перезарядить оружие. Проделал он это ловко и быстро, так
что пистолеты были вскоре возвращены дуэлянтам.
- Стреляйте после сигнала на своё усмотрение, - сказал Мезенцев,
подняв с земли платок.
Повторился номер с падением белого лоскута. Как только он
коснулся травы, грянули два выстрела – практически
одновременно.
Оба противника повалились на колени. Соперник Глинского замер на
секунду и рухнул лицом вперёд. А тот, чья смерть интересовала меня,
опёрся рукой и повернулся к распорядителю.
- Думаю, мне не помешает врач, - проговорил он и лишь затем
медленно опустился на землю.
Секунданты кинулись к дуэлянтам. Мезенцев сделал знак лакею, и
тот поспешно удалился. Видимо, отправился звонить в «скорую».
Интересно, дотянет ли Глинский.
- Мёртв! – объявил секундант его соперника.
Вскоре стало ясно, что я ошибся: не прошло и десяти минут, как
слуга привёл семейного врача Мезенцевых. Тот опустился возле
Глинского, которого положили на спину, и, быстро осмотрев рану,
положил на неё руки.
Это мне сразу не понравилось. Судя по тому, как действовал врач,
он был целителем. Вероятно, из обедневшего дворянского рода, раз
оказался вынужден работать семейным доктором у Мезенцевых. А может,
какой-то их родственник. Так или иначе, его действия могли
повредить запущенную в Глинского личинку. Поэтому я невольно
подался вперёд, наблюдая за его успехами.
Прошло минут пять, прежде чем лекарь убрал руки и сделал слугам
знак поднять пациента. Те унесли Глинского в дом, а врач подошёл к
Мезенцеву и принялся что-то ему втолковывать. Хозяин дома слушал
внимательно. Затем поднял голову и начал шарить взглядом по
трибунам, пока не нашёл нас с Василисой. Я увидел в его глазах
озадаченность. Похоже, лекарь обнаружил некроличинку. Проклятье!
Мало того, что он её, конечно, устранил, так ещё и подозрение упало
на меня, ведь именно я обвинил Глинского в нечестной игре. Конечно,
формально на ужине присутствовали минимум три адепта смерти –
считая Рябушинскую и Суворову. Вполне могли быть и другие. Но
конфликт у Глинского случился именно со мной. Вроде, мне и незачем
было подсаживать личинку, и возможности у меня, по идее, не было,
ведь я не касался его после того, как он вышел из-за ломберного
стола. А допустить, что я сделал это заранее, вроде, не с чего. И
всё же, было ясно, что подозрение падёт именно на меня. Чёрт! Надо
же было сцепиться с ним! Всё из-за дурацкого желания поквитаться за
замечание о моей финансовой несостоятельности. Если б не это, я
оказался бы последним, на кого подумали!