- Я же объяснил, - бесстрастно пожал плечами Ржевский, мгновенно
становясь на десяток лет старше. - "Перед лицом справедливости царю
отвечать наравне со всеми, ежели насущная необходимость в том
возникнет".
- Это правило существует, вы правы. - Поживший обладатель мантии
больше не валял дурака и не походил на престарелого клоуна,
занесённого в кресло судьи ошибкой судьбы. - Но вы должны также
понимать: иногда существуют законы, для которых нет механизмов
реализации.
- Вячеслав Александрович, это не ваша забота! - удивился
блондин. - Вы лишь вносите в реестр судебных решений распоряжение
царю явиться для дачи показаний. Точка.
- Что потом?
- Потом эту тему станут вести совсем другие люди, а вы идёте вон
туда, - потомок одиозного кавалериста указал на уже открывшийся
портал. - И решение принципиального судьи останется здесь - нам,
тем, кто тоже остаётся здесь. Вас-то в юрисдикции больше не
будет.
Двое самых необычных в мире (и разовых) деловых партнёров почти
синхронно покачались с пяток на носки, сверля друг друга
взглядами.
Было очевидно, что исполнять сказанного судье не хочется.
Также было очевидно, что слова Ржевского разбудили какие-то
струны среди половины присутствующих в зале: многие люди встали со
своих мест, напряжённо ловили каждый звук и только и ждали, чтобы
прокурорские либо охранка сделали хотя бы один жест. Неважно,
какой.
Те в свою очередь замерли и тоже не двигались, ожидая в таком же
точно напряжении, чем закончится диалог обладателя мантии и
свидетеля защиты.
По сложившейся практике Единый Реестр судебных решений не
подлежал редакции. Существуя на особом маго-сервере, он мог только
принимать записи, но ни одну из них нельзя было удалить. Никогда,
никому, ни при каких условиях.
- Хорошо, - сдался Веретенников. - Но поясните, зачем.
- Прецедент, судебный прецедент. Основатель Династии завещал
Юстиции не склонять головы ни перед кем, хоть даже и перед царём.
Суд Империи должен остаться тем местом, в котором атлет уравнен с
инвалидом, богач - с бедняком, царь - со своими подданными.
Ржевский говорил, в принципе, затёртые банальности. Эти
декларации были известны каждому школьнику Империи, поскольку
выдержки из её Основного Закона действительно учили на память в
младших классах во всех школах страны.
Однако при упоминании своей давно прописанной и забытой роли
судья Веретенников неожиданно посерьёзнел, приосанился, расправил
плечи и исполнился... непонятной внутренней гордостью, что ли?
Неизвестной силой?