Очень, сука, смешно.
Я невыразительным взглядом осматривал
свои каракули, чувствуя, как они тянутся ко мне. Бесчисленные
чудовища, тени теней от тени, каждое из которых могло уничтожить
мир. Мой постоянный источник вдохновения. Было немного обидно, что
все мои труды, скорее всего, исчезнут в бесконечном потоке иных
миров, но я утешал себя тем фактом, что они всегда будут
существовать где-то в иной итерации, и что частичка моих трудов
навсегда отпечатается в мироздании.
— Больного малолетку с чёрным мелом
может обидеть каждый, — хихикнул я.
В дверь постучали.
Меня это удивило. Никто и никогда не
стучался ко мне в дверь. Все всегда заходили будто к себе домой.
Правда, у меня и гостей было немного: то моя рыжая наблюдательница
приходила, отводя меня на эксперименты, то военные с какими-то
приборами для измерения колебаний волн захаживали (ага, которые
сработают только в том случае, если тени теней от тени захотят
проявиться), то ещё какие дурачки вальяжно захаживали, наивно
пытавшиеся перерисовать мою мазню. Допустим, они могли
механическими действиями перенести мои старания, но наивные
рисоваки ничего не вкладывали в свою мазню, не добавляли в свои
художества глубины, так сказать. Дилетанты.
В общем, да. Тяжела судьба больного
малолетки с чёрным мелом.
Из любопытства я не стал как-либо
реагировать на стук. Примерно через минуту он повторился, и вновь я
сделал вид, будто его не услышал. К сожалению, мой гость был не
настолько терпелив, как хотелось бы, поэтому моё тело абсолютно
случайно взорвалось, заляпав все мои художества собственной же
кровью и кишками.
Реальность мигнула.
Я закатил глаза.
Не в глаз, а в душу.
— Входите.
Естественно, единственное существо,
которое могло постучаться в мою дверь, было Мистером Стивенсоном.
Старик без нормальной рожи аккуратно открыл мою дверь, удивив меня
не только своей феноменальной вежливостью, но и разноцветными
шариками с каким-то молочным шейком.
— Это мне? — удивлённо спросил
я.
Мистер Стивенсон, улыбнувшись
расплывающейся старой рожей, протянул мне чуть ли не светившийся в
моём восприятии молочный шейк с разноцветными гелиевыми шариками.
По комнате он старался ходить аккуратно, пытаясь не повредить мои
художества.
Ой, как неожиданно и
приятно-о-о!
Шучу, конечно же. Пошёл нахер,
урод.
И не пытаясь скрыть скепсиса на лице,
одной рукой взял молочный шейк, другой — шарики. Шейк я, не
задумываясь над содержимым, тут же отпил, довольно сощурившись.
Сладко. Безумно сладко. Настоящий американский молочный шейк, в
котором сахара больше, чем молока. Я так давно не пил ничего
по-настоящему сладкого, что для моих вкусовых рецепторов это стало
целым праздником. Аж сводит всего.