По крайней мере, на первом ярусе.
Его много раз хотели перевести на второй уровень — уровень
«Пираньи», но мы за своих братанов горой. Выпросили.
Точнее, выпросил я у Мистера Стивенсона. Его здесь все боялись,
кроме меня. А чего бояться? Максимум убьёт. Нашёл чем пугать.
— Кто знает, — скривился я. — Он слишком любит вызывать в свой
кабинет маленьких мальчиков, вы не думаете?
Френк пробулькал что-то, на первый взгляд, нечленораздельное. Мы
с ребятами (ну, то есть, мелкий поехавший одержимый звиздюк,
волосатый гигант и чёрный мужик с крыльями мотылька)
переглянулись.
— Ему плевать на мою психоэмоциональную матрицу, — криво
ухмыльнулся я. — Но мой глубинный внутренний мир его определённо
интересует. Это меня и пугает…
— Феликс, твой юмор иногда слишком мерзкий, как для ребёнка, —
проворчал Джо. — Мы знаем, что ты не совсем ребёнок, но… Сам
понимаешь.
— Зато ему легче, — дипломатично проскрежетал Роджер.
Я хихикнул. Истерично так, безумно. Как будто меня самого не
раздражала моя детская рожа, короткие пухленькие ручонки и
писклявый, раздражающий голосок. Тут, чтобы поддерживать
эмоциональную стабильность, только такой юмор и помогает.
Что мне нравилось в Атлантиде — здесь, на первом ярусе, давали
какую-никакую (пусть и под постоянным наблюдением) свободу
аномалиям. Или, как их ещё здесь называли, «рыбам». Мы могли иногда
выходить и вот так общаться, что мирило многих с условиями их
заключения. Меня, естественно, это не мирило, потому что надо мной
не только проводили сомнительные опыты, но и заставляли
периодически видеться с местечковым большим боссом.
Обменявшись ещё парочкой реплик, мы спокойно разошлись по своим
делам.
Атлантида чем-то напоминала лабиринт. Множество завитков,
огромное количество коридоров, лестниц. Кто-то мог бы подумать, что
это гигантская больница для не самых обычных существ. По пути мне
встречались не только бесчисленные камеры видеонаблюдения, но и
военные, которые моё существование игнорировали чуть меньше чем
полностью.
Всё же, на первом ярусе атмосфера была ещё довольно
расслабленной. Очень-очень расслабленной. Мистер Стивенсон как-то
устраивал мне экскурсии по другим ярусам и, должен заметить, я
благодарен этому древнему злобному нечто за то, что он позволил
моей маленькой особенности остаться сокрытой. Стокгольмский
синдром, как он есть. За такие «вольные» гулянки меня бы там уже
сто раз пристрелили. Не то, чтобы это дало какой-то особый эффект.
Тут, скорее, сам факт.