-
Основания?! – рявкнул один из высших.
-
Благодатная оказалась гораздо сильнее, чем мы думали, - объявил
мужчина. – Она смогла пережить нападение. Но очень скоро ее
жизненная сила и душа будет у меня: - Мужчина улыбнулся, его глаза
сверкнули, отражая полную уверенность в скором благополучном исходе
дела. Этого никто не видел за тенью капюшона, но Мрак знал, что он
все сделает как надо. – И мне потребуется кристалл побольше.
Выданный мне раньше такую сильную душу не удержит.
- Да будет
так! – в один голос объявили высшие, сосуд поплыл дальше, к
следующему адепту.
А мужчина
стоял и наслаждался исходившими от разлома волнами силу, купался в
них, представляя, как вынет душу благодатной из ее хрупкого тела и
принесет сюда, к сосуду, приближая тем самым открытие врат,
восшествие Мрака в мир, Его воцарение, и то, как он сам обретет
могущество, доселе ему не доступное. Ради этого он готов убивать. И
не единожды. Он готов выстлать все две тысячи метром каменного
коридора, по которому сюда спускался трупами тех, кто встанет на
Его пути.
И за что
мне все это? - подумала я, отрывая голову от книги, над которой
умудрилась уснуть. Видимо недосып и усталость все же взяли свое и
сморили меня во время чтения. За широкими стрельчатыми окнами
академической библиотеки уже сгустился ночной мрак. Это сулило
очередные неприятности. Будто бы мне их и так мало.
Начнем с
того, что три недели назад я умерла. Скоропостижно и нелепо
скончалась в автомобильной аварии, в которой, прошу заметить, не я
была виновата! За гранью жизни, в помещении абсолютно белом от пола
до плохо различимого где-то высоко-высоко потолка, наполненном
ослепительно-ярким светом, от которого резало глаза, меня встретил
бледный, взъерошенный паренек и представился Жнецом. При этом он,
облаченный в кипельно-белые рубашечку, брюки и кеды, просто
появился из воздуха и, как ни в чем не бывало, спросил, как меня
зовут. Я, пораженная немыслимостью способа его возникновения,
начала заикаться, смогла произнести собственное имя только с
третьей попытки. Услышав его паренек, откинув алую
ленточку-закладку, долго перелистывал страницы пухлого такого же
белого, как и все здесь, блокнота. Затем посмотрел на меня, на свои
часы, снова в блокнот, опять на меня, а потом побледнел сильнее,
чем это, на мой взгляд, в принципе возможно.