- Спасибо, - проговорила Полина. –
Когда ты стала такой мудрой, Марина?
Сестра скептически хмыкнула.
- Может, - сказала она с легкой
грустью, - мы просто взрослеем, Пол?
Полина наконец начала задремывать –
глядя на рассвет за окном и думая о том, что впереди июнь, когда от
зари до зари какой-то час. И вспоминая, как Демьян обещал, что они
летом будут гулять с ним по ночному лесу, ходить звериными тропами,
есть ягоды и мед, охотиться и учить Полю принимать и понимать
звериную часть себя.
В окне что-то мелькнуло, по стеклу
словно деликатно царапнула большая лапа, и Полина подскочила,
выхватила из-под соседней подушки пистолет, прицелилась,
перекатываясь кровати, чтобы рухнуть вниз, в укрытие. Выглянула: в
окне проявилась огромная полупрозрачная совиная морда – она
опустилась вниз, и Поля увидела почти утонувшего в пушистых перьях
старика.
- Тайкахе! – ахнула она, бросила
пистолет на постель, подскочила к окну, открыла его, улыбаясь и
хмурясь одновременно.
Шаман с усилием поднялся, сошел по
крылу – он был исхудавший, пахнущий костром, травами и молоком.
Развернулся в проеме, что-то ласково и гортанно сказал гигантской
сове – и она смазанным пятном улетела куда-то вбок.
В покои Полины распахнулись двери,
вбежали гвардейцы, целясь в старика. Тот с достоинством поднял
темные руки.
За спинами охранников пыталась
отдышаться, приложив руки к груди, дежурная фрейлина.
- Это Тайкахе, - так величественно,
словно ничего необычного не происходит, и она не стоит в пижамных
штанах и майке, проговорила Полина. – Все в порядке, бойцы. Спасибо
за бдительность. Винья́на, - позвала она фрейлину, - прикажи
накрыть в гостиной завтрак. – Королева глянула на часы: пять сорок
пять. - Я не успею поесть, но мой гость должен быть сыт. И оставьте
нас.
- Эйх-э, прости меня, солнце
Бермонта, что я так нехорошо ворвался к тебе, - проговорил шаман
слабо, когда за охранниками закрылась дверь. – Нехорошо, нехорошо.
Но дело срочное, боялся не успеть до того, как заснешь. Несколько
часов летел, но успел.
- Ты садись, - Полина, слушая, налила
ему воды, подала, он жадно выпил, присел в кресло, смотрясь в нем
крайне чужеродно.
- Слушай, медвежья жена. В полночь
сегодня закончили мы Большое камлание. Пели песни, заглядывали в
огонь, ходили вокруг костров-до-неба в большом круге, били в
барабаны. Горе увидели, ай великое, - он говорил, а колокольчики на
его одежде тревожно звенели. – Мои братья по духу полетели во все
стороны, в ближние селения и дальние, а я к тебе направился, чтобы
ты других правителей оповестила. Тьма вот-вот шагнет на Туру,
солнечная королева, и не будет от нее спасения, кроме как под
землей, высоко в небесах и в храмах Триединого. Бермонт стоит на
камне, камень нас и спасет. Прикажи людям прятаться в подвалы, тем,
кто в горах – в пещеры, а остальным - идти под защиту Творца. Не
тронет тьма места, где есть его свет.